Риделл сел на табурет.
Патрик улегся на раскладушку, рядом со стопкой «сорокапяток», оставленной на полу.
Маллер аккуратно отодвинул ногой груду блоков LM, Chesterfield и Lucky Strike и сел возле Патрика.
Риделл заиграл в своей яростной неподражаемой манере.
Они слушали.
Маллеру не сиделось на месте, рядом с Патриком; он искал расческу в кармане, приглаживал напомаженные волосы, поправлял цепочку на левом запястье, поглядывал на часы из дешевого металла, с черным циферблатом и широченным хромированным браслетом. Антуан Маллер не мог усидеть смирно — он плакал.
*
Заслышав игру Риделла, все смолкали: сперва от неожиданности, потом от сердечной боли.
Риделл пригласил Антуана аккомпанировать ему на контрабасе. Антуан Маллер держал станцию техобслуживания на шоссе рядом с Меном. Франсуа-Мари глубоко оскорбляло, что его, несмотря на блестящие способности, приглашали играть лишь изредка, когда не хватало пианиста на «джигах» в американских частях или в пиццерии. Риделл жил мечтой о собственном постоянном трио. Местный духовой оркестр назывался «Менским». Они прозвали его «Нашмен». Риделл хотел создать в Мене новый музыкальный ансамбль в виде трио — пианино, контрабас, ударные, — куда легко можно было бы включить любой другой инструмент или даже человеческий голос; в общем, всех, кто хотел выступать на базах США вокруг Орлеана, у моста Сент-Илер, на улице Илье и на аэродроме Сарана. Тогда американцы уже не смогли бы обойтись без Риделла.
Как только Патрик познакомил Риделла с Мари-Жозе, та сразу увлеклась — но не музыкой, а свободой его суждений. Эта свобода буквально потрясла ее. И чем смелее выступал Риделл, тем безоглядней она верила ему. Возможно, он виделся ей мучеником. Риделл отучил ее читать Сесброна и дал свои любимые книги. Все, что в глазах Патрика Карьона выглядело провокационной или пустой болтовней, становилось догмой для Мари-Жозе. Она решила бросить отца, как Риделл бросил своего. Наотрез отказалась есть продукты из лавки Виров. Простила матери бегство, которое теперь называла бунтом и собиралась повторить сама.
Ее захлестнула ненависть ко всем прежним ценностям. Вийона внезапно сменил кумир Риделла — Артюр Рембо. Риделл по-прежнему числился в списках философского курса лицея, но давным-давно туда не ходил. Он говорил Мари-Жозе: «Любая школа — просто клика. Любая партия, любая религия, любое сообщество — бандитская шайка!» И Мари-Жозе восторженно соглашалась. Риделл окончательно завоевал симпатии Мари-Жозе, объявив, что любое образование ставит своей целью подготовку человека к рабству, лишение индивидуальности и усмирение всех ради выгоды избранных, что оно стоит на службе существующего порядка, ненасытного спрута-янки и вооруженного мира. Относительно спрута-янки Мари-Жозе тут же полностью с ним согласилась. Риделл был неутомимым оратором, готовым излить свой бешеный сарказм на всех и вся. Так, он восклицал:
