Патрик Карьон не стал здороваться. Оба деревенских учителя, повернувшись к вошедшему, мрачно буркнули «здрасьте».
Риделл сидел на полу возле печки, спиной к экрану, и пил кальвадос прямо из горлышка бутылки. Увидев Патрика, он встал, пошатываясь. Худой, в черной куртке, с напомаженными, зачесанными назад волосами, он был очень красив.
*
Риделл вручил Патрику высоченную стопку «сорокапяток». Сам подхватил чемодан. На полу еще ждал скатанный, стянутый веревкой тюфяк и плотное шерстяное пальто. Взяв вещи, они вышли во двор. Риделл удивился: откуда взялась такая огромная лужа белой краски под пикапом? Патрик поразмыслил для виду, потом сказал: наверно, упала банка с белилами. Риделл разразился упреками в адрес своей семьи и всех членов партийной ячейки Мена, — сидят рядком, как репа на грядке, перед телевизором. Он говорил, что «зрелище» завоевало оба лагеря, и капиталистический и социалистический, подобно воинам Аттилы, некогда захватившим земли Ода и Орлеана.
Люди, говорил он, глазеют на животных в клетках. Животные глазеют на себе подобных в дурацком ящике.
И американцы, и русские теперь поклоняются общему идолу. Их идолом стали деньги, а еще жажда владычества, попрание человеческих свобод и гипнотическая зачарованность «зрелищем». И повелевает их идолом рынок с его людьми-рабами.
— Нами правит мертвый Нарцисс! — вещал Риделл с лихорадочным блеском в широко раскрытых глазах. — Старая экономика прилавков и местных ярмарок, захватившая весь мир с единственной целью обогатиться — а значит, без всякой цели, — направляет его взгляд. И это отражение поглощает его мысли. Впрочем, это уже не мысли, а гибельная зачарованность. Взгляд ищет свое отражение. Отражение ищет экран. Экран ищет взгляд.
С древних времен видимое боролось с невидимым. Беда заключалась в том, что победа невидимого не могла стать видимой. И только триумф видимого обречен на торжество, ибо ему придает блеск даже поражение. Новый товар необходимо оценить, разрекламировать, выставить на свет и на всеобщее обозрение, чтобы скорее продать убогим, забитым, угнетенным рабам с мутными глазами и безвольными душами. Ради его блеска нужно убрать в тень все устаревшие или невидимые сокровища. Ведь был и другой мир, мир тьмы, мир теней ада. Этот мир плакал в скорбных песнях мятежников и черных рабов.
*
Они вышли на дорогу и двинулись, в обрамлении солнечных лучей, вдоль шоссе, болтая о невидимом. Вскоре возле них мягко притормозила «аварийка» Антуана Маллера. Они загрузили вещи в кузов.
