Марко дёрнуло за язык:
— Невесте, что ли?..
Глядя в сторону, матрос тихо сказал:
— Маме… И никакой военной тайны. Хочешь, почитай…
Он выдернул из щёлки картонный язычок, раскрыл книжицу, повернул к Марко. Чёткие строчки читались так же легко, как и адрес:
«Мама, это я! Не бойся за меня. Телефон молчит, потому что блокада. А так всё хорошо и опасности нет никакой. Скоро всё кончится, и мы придём на базу. А осенью будет дембель, и я сразу приеду. Целую тебя и Сергейку. Твой Володя».
Марко опустил голову, стал смотреть на босые ноги. Зашевелил пальцами. Как умеют изводиться мамы из-за сыновей, он понял, когда жил в столице. Дня не проходило без открытки или звонка… И всё же он опять поднял глаза. Сидели в нем остатки непримиримости.
— А если она… если мама твоя в Империи, ты зачем в Нюшкином флоте? Такой «кукурузный патриот», да?
Матрос опять не рассердился. Свернул открытку, почесал твёрдым уголком нижнюю губу. Невесело объяснил:
— А меня спросили? Я в Южный универ поступил, когда всё ещё было спокойно, там знаменитый исторический факультет… А на втором курсе вваливаются на лекцию трое с автоматами, подняли пятерых, отвели в казармы. Кинули под ноги военные робы: «Одевайтесь! Долг студентов — защищать независимость нашего нового государства… И не пикать, книжные крысы!»
— Но ты же, наверно, присягу дал? А мог ведь отказаться…
— Двое отказались, — глядя всё так же мимо Марко, проговорил матрос Володя. — Где они закопаны, теперь не найдёт никто… — И вдруг шевельнулся, сказал уже иначе, живо и почти дурашливо: — Слушай, браток, а я тебе заплачу за это… за почтальонство!
Марко готов был уж взять письмо, и этим «заплачу» нюшкин матрос Володя только повредил делу. Марко сунул руки в карманы, растопырил локти, спросил с ехидцей:
— Правда, заплатишь? А что дашь?
— У меня есть… вот это… — матрос завозился, достал что-то из брючного кармана, протянул на ладони.
Это была белая блестящая медалька на синей ленточке, сувенир для приморских туристов. С надписью по кругу: «Тарханайская коса. Южный край».
Марко сморщил переносицу:
— Тоже мне сокровище. Этого добра в киоске на автостанции полным-полно. За гроши.
Шевельнулось лёгкое злорадство. Приятно было ощущать зависимость этого здорового парня с автоматом от него, от щуплого безоружного Марко. И тот, видать, почуял это удовольствие вредного «братка». Но сдержался. Объяснил примирительно:
— Одно дело в киоске, а другое дело — как бы в награду… от человека, которому помог. Так сказать, за подвиг.
