Ровно в 12 мы одетые ждали в передней. Машина не пришла в 10 минут первого, в 15 минут... Тогда мы подумали, что машина нас ждет на улице и быстро спустились вниз. На улице машины не было, и мы в панике бросились к лифту – вдруг, пока мы выходили, нам звонили. Когда мы запыхавшись вошли в квартиру, нам сказали, что звонили, но спрашивали Буэнессу Алексан-дровну!»
Да, у нас все так и осталось со времен Ильфа и Петрова. Ничего никому не нужно. К сожалению, это так. А вот насчет Буэнессы Александровны мне звонят очень часто.
Настоящие рассказчики просто так, в случайной компании, никогда ничего не рассказывают. Таким рассказчикам нужна подходящая аудитория, условия и, разумеется, настроение. А рассказывают в любых условиях, в любое время и случайным слушателям только устные графоманы. Так я решил назвать этих рассказчиков. Смысла у рассказываемых ими историй нет никакого. Нет там и сюжета, я уже не говорю о соли и перце – в основном это какие-то воспоминания о пережитых ощущениях на уровне акынов: рассказываю то, что сам видел и слышал. Близкие друзья, родственники знают за этими людьми такой грех и, кто как может, пытаются облегчить себе общение с устным графоманом. Михаил Кокшенов, например, зная, что наш оператор страдает этим недугом, сразу, как только тот начинал что-нибудь рассказывать, перебивал его вопросом:
– На сколько минут рассказ?
И какой бы не последовал ответ, говорил:
– Извини, сейчас у нас нет времени, надо снимать.
И очень тем самым выручал всю съемочную группу, потому что, когда Кокшенова не было, нам приходилось выслушивать оператора до конца. Я же давно, до встречи с нашим оператором, пытался понять – что же заставляет этих людей рассказывать свои нудные, бессмысленные истории окружающим. И, мне кажется, уже давно пришел к правильному выводу.
Я лежал в кардиологическом отделении в Баку, и в нашей палате был инфарктник Ашот, таксист. Как только представлялась возможность, он, преодолевая одышку, начинал рассказывать какие-то никому из нас абсолютно не интересные истории. Все в палате, а нас там было человек шесть, вежливо слушали (или делали вид, что слушали), ходячие тут же отправлялись или за кипятком, или за газетами, а остальным оставалось надеяться на появление медсестры или лечащего врача – только это могло остановить Ашота. Но, к несчастью, он не забывал место, на котором вынужден был прервать свой рассказ, и, когда представлялась снова возможность, тут же начинал: «Да, так вот, я не досказал самое интересное…» И шла та же бодяга. С подробным описанием погоды в тот день, места действия, во что он был одет и т. д.
