— Конечно, — легким кивком подтвердил аббат, улыбнувшись в ответ. — Вы вправе гордиться, воспитав такого сына.
— С божьей помощью… и вашей, — прошептала графиня.
— Ничто на земле не свершается без божьего благословения и помощи, — еще тише промолвил аббат, из скромности умалчивая о себе.
Во время этого разговора граф Святослав неподвижно сидел в кресле, не проронив ни слова. Только раз, когда графиня упомянула о грехе нескромности, по его губам скользнула чуть приметная улыбка. Зато графу Августу было явно не по себе. Похвалы в присутствии богатого и бездетного брата, расточаемые племяннику, неизвестно почему производили на него неприятное впечатление. Не выдержав, он наклонился к брату и сказал, насколько мог, тише:
— Жаль, что моего Вильгельма не было в Варшаве, когда заварилась вся эта неприятная история с титулом… Он сам поехал бы в Рим по праву старшинства…
Графиня услышала, и в глазах ее вспыхнул злой огонек.
— Насколько мне известно, Вильгельм сейчас при ятно проводит время в Хомбурге, — возразила она, бросив взгляд на графа Святослава.
Слова эти, сказанные самым любезным тоном, как отравленные стрелы, вонзились в отцовское сердце графа Августа.
— Вильгельм только проездом задержался в Хом- бурге… и сейчас же едет в Лондон по делам алексин- ской фабрики, — запинаясь, пробормотал граф Август и тоже посмотрел на старшего брата, словно проверяя, какое впечатление произвели на него слова графини. Но старший брат молчал, и лицо его по — прежнему было бесстрастно.
— Правда? — протянула графиня. — Это для меня новость! А я слышала, будто алексинская фабрика закрывается, потому что Вильгельм так и не прислал станков из за границы.
— Mais pardonnez, moi chere belle soeur…[126] — начал было граф Август, сильно покраснев.
— Permettez[127], — холодно и сухо перебил его граф Святослав. — Фабрика в Алексине уже закрыта. Вильгельм проиграл в Хомбурге деньги, которые ему дали на покупку станков.
При этом граф Святослав спокойным, равнодушным взглядом окинул брата, отчего тот побагровел до корней волос. Не столь искушенный в красноречии, как в гастрономии, археологии и спорте, он стал, попросту говоря, заикаться и с трудом выдавил из себя:
— Mais… mais… ça fait toujours mousser le nom…[128]
Графиня торжествовала.
— Еще неизвестно, привезет ли Мстислав из Рима то, за чем мы его посылали, — продолжал граф Святослав, казалось, не обращая ни малейшего внимания на присутствующих.
— Дорогой брат! — воскликнул граф Август. — Как ты можешь сомневаться…
