Минут двадцать я свистела, орала, подпрыгивала на месте как умалишенная, пока, наконец, какой-то автомобиль не притормозил у обочины. В ответ на просьбу довезти в жилой квартал таксист буркнул: «Слишком плотное движение», — и машина тут же с визгом сорвалась с места и исчезла. Добравшись, в конце концов, куда надо, я оставила водителю в знак благодарности чаевые в половину стоимости поездки.
— Привет, Беттина, что-то у тебя несчастный вид. Все в порядке? — Джордж, старенький швейцар, знавший меня с детства, упорно произносил имечко, которое родители в свое время выбрали не иначе, как в состоянии помрачения ума. Я настаивала, чтобы люди называли меня Бетт, и большинство так и делали. Лишь родители и швейцар в доме Уилла (старый добряк, которому все сходило с рук) продолжали называть меня полным именем.
— Как обычно, ловила такси, Джордж, — вздохнула я, чмокнув его в щеку. — Как день прошел?
— Не хуже, чем у денди, в точности как всегда, — отозвался Джордж без намека на сарказм. — Утром несколько минут видел солнце и счастлив до сих пор.
Меня чуть не стошнило, но я вспомнила, что Джорджу никогда не приходилось иметь дело с девизами дня.
— Бетт! — услышала я голос Саймона из комнаты доставки корреспонденции, хитро спрятанной в коридоре. — Это ты, Бетти?
— Са-аймо-он, — пропела я, обрадовавшись впервые за несколько дней. — О, Са-а-а-а-аймо-о-о-о-о-он. — Я не стала говорить, что мне придется уйти, не дождавшись ужина.
Саймон вышел из почтовой комнаты в белых теннисных шортах, с сумкой в виде ракетки, закинутой за широкую спину, и обнял меня так крепко, как ни один мужчина традиционной ориентации никогда не делал.
Пропустить ужин у дяди было кощунством: помимо отличного времяпрепровождения, в четверг я получала большую часть мужского внимания, выпадавшего на мою долю за неделю, не считая бранчей.
Каждое воскресенье я сопровождала Уилла, правившего бал, простите, бранч, в «Эссекс», на что сбегались смотреть представители масс-медиа и индустрии развлечений. Уилл славился сердечностью, юмором, радикальными политическими взглядами и стойкой ненавистью к картофелю. Жареное мясо с картошкой, картофель по-домашнему, жареный картофель по-французски, хорошо пропеченный картофель, картофель, запеченный в сыре или сухарях, картофель лионез — все было предано анафеме. Уилл придерживался диеты Аткинса7 еще до того, как Аткинс вошел в моду, и если он не ел картофель, то картофеля не ел никто.
