Проскакав еще несколько минут, Остужев заметил какой-то блеск в придорожной рощице, а секунду спустя понял, что блестит клинок обнаженной шашки. С гиканьем наперерез ему помчались трое всадников, в которых он без труда опознал казаков.
«То человек из полиции, то донцы. — Мысли Остужева растерянно заметались. — Те же казаки, или другие? Их теперь много на дорогах, могли просто согласиться подзаработать. Не Платов же их послал, в самом деле? А если все-таки Платов, дело плохо. Против всего казачьего войска не попрешь!»
Какой приказ у казаков, Остужев так и не узнал, но стрелять в него они не стали. Он каблуками заставил коня перейти на галоп. Донцы выскочили на дорогу совсем рядом с ним, но все же немного отстали. Впрочем, ненадолго — гораздо лучшие наездники, они сокращали расстояние до жертвы с каждым мгновением. Сунув разряженный пистолет за пазуху, Остужев левой рукой, потому что именно с этой стороны приближался враг, вытащил саблю. Когда донец попытался дотянуться до его спины шашкой, беспредметник отточенным движением снизу вверх сильно отбил ее назад, а потом молниеносно распорол противнику руку острием сабли до самой кости. Заключительный взмах, который должен был отбить новый удар, оказался излишним — крича от боли, казак поворотил лошадь.
Двое других, увидев судьбу товарища, сближаться не спешили, предпочтя сначала взять Остужева в клещи. Беглец зажал саблю зубами, левой рукой вцепился в гриву коня, а освободившейся правой вытянул из-за пазухи пистолет и неожиданно швырнул его в того казака, что оказался слева. Тот, не видя начала движения, не успел пригнуться и, получив сильный удар в висок, откинулся назад и выронил шашку. Теперь Остужев уже сам направил коня на последнего противника. Казак решил ускакать и пришпорил скакуна, но начинавший уставать конь Александра сумел-таки с ним почти поравняться, зайдя слева. Донец, видя угрозу, ловко перекинул шашку в левую руку, но этой секунды беспредметнику хватило, чтобы мгновенным, и в то же время точным движением перепрыгнуть казаку за спину. Затем лезвие сабли прошлось по горлу врага. Конь, почувствовав гибель хозяина, остановился и едва не сбросил обоих, но Остужев, сам не зная почему, сильно ударил его по голове эфесом сабли. Это, как ни странно, подействовало, и конь лишь недовольно храпел, пока он избавлялся от трупа казака. Обыскивать его времени не было, и вскоре Александр снова скакал к Москве.
— Ну вот, в седле-то оно удобнее! — крикнул он, обернувшись на миг. — Не на того напали!
