– Смотри, Антуанетта, у меня для тебя подарок.
Он расстегнул верхние пуговицы пальто и показал мне серый пушистый комочек. Осторожно оторвав маленькие коготки от своего свитера, он протянул комочек мне, и я взяла его в руки. Теплое тельце прижалось ко мне, и я услышала счастливое урчание. Я гладила пушистый мех, не в силах поверить своему счастью: у меня появился котенок.
– Он твой. Я увидел его в зоомагазине и подумал, что нужно купить для моей любимой девочки.
Все еще веря в доброго отца, я убедила себя в том, что он существует, и с восторгом посмотрела на него. Серый комочек получил от меня кличку Оскар, от мамы – выстланную старым одеялом коробку для сна, а от Джуди – дружеское обнюхивание. На следующее утро котенок мирно спал, свернувшись клубочком под боком у Джуди, греясь в тепле ее тела, а она взирала на это с полным безразличием.
На той же неделе отец возобновил работу в ночную смену, и, когда я возвращалась из школы, меня встречала уже не мама, а он. Я решила испытать на практике то, что задумала, и сказала: «Нет». Он улыбнулся мне, а потом подмигнул:
– Но ведь тебе это нравится, Антуанетта, ты же сама говорила, помнишь? Выходит, ты обманывала своего папу? Так?
Я почувствовала, что ловушка захлопнулась, ведь я знала, что ложь всегда влечет наказание. Онемев от страха и смущения, я стояла перед ним, дрожа всем телом.
Его настроение вдруг резко переменилось.
– Приготовь своему старику чашку чая, – бросил он, и я восприняла это как избавление.
Через несколько минут он уже отхлебывал горячий чай, и в его сощуренных глазах застыло знакомое мне выражение, которое не сулило ничего хорошего.
– Знаешь, Антуанетта, мы с твоей мамой тоже делаем это. Постоянно. – Я с ужасом уставилась на него, не в силах увернуться от его насмешливого взгляда. – Разве ты до сих пор не знаешь, как делаются дети?
Я не знала, но очень скоро узнала, и он, я была в этом уверена, пришел в восторг, увидев, какое отвращение вызвали во мне его откровения. Я вспомнила всех беременных женщин, которых когда-либо видела, женщин, которые казались счастливыми от своего положения, и меня чуть не стошнило, стоило мне подумать о том, участницами какого страшного акта все они были. Неужели, думала я, тетя Кэтрин, которую я так любила, тоже делала это, по меньшей мере два раза? И моя мама? Как они могли? Мысли путались в голове, и страх совсем иного рода запускал в меня свои холодные щупальца. В тот день мои представления о взрослых разом перевернулись, и последние ниточки, которые удерживали меня в безопасной гавани, лопнули, отпустив меня в свободное плавание с единственным попутчиком – недоумением.
