В наше время учителя давно бы провели беседу с моей матерью, но тогда, в пятидесятые, они просто вымещали свое недовольство на ребенке.
Одна молодая учительница, проникшаяся ко мне жалостью, попыталась помочь. Она принесла в класс красивую желтую ленту и во время перемены, расчесав мне волосы, сделала конский хвост с бантом и поставила передо мной маленькое зеркальце, чтобы я могла полюбоваться своим отражением.
– Антуанетта, – сказала она, – скажи своей маме, чтобы она каждый день так причесывала тебя. Ты сразу становишься такой симпатичной.
Впервые за несколько месяцев я действительно почувствовала себя симпатичной и с радостным волнением продемонстрировала маме свою новую прическу. В порыве злости, поднявшейся, казалось, ниоткуда, она сорвала ленту с моих волос.
– Скажи своей учительнице, что я сама могу одеть собственного ребенка, – произнесла она вне себя от ярости.
Я опешила.
– В чем я виновата? – спросила я, но ответа не получила.
На следующий день мои волосы, как обычно, висели неряшливыми прядями, и учительница это сразу заметила.
– Антуанетта, где лента, что я дала тебе? – спросила она.
Чувствуя, что своим признанием предам мать, я тупо уставилась под ноги. Повисло тягостное молчание, пока она ждала моего ответа.
– Я ее потеряла, – услышала я собственное бормотанье и почувствовала, как из-за лжи мое лицо заливается краской.
Я понимала, что выгляжу неблагодарной букой, и ощущала ее раздражение.
– Ну, тогда хотя бы приведи себя в порядок, девочка, – резко сказала она, и в этот момент я лишилась своего единственного союзника в школе, потому что это был последний раз, когда она отнеслась ко мне по-доброму.
Я знала, что одноклассники меня не любят, как, впрочем, и учителя. И дело было не только в моем акценте, но и во внешности. Я видела, что другие девочки, с их аккуратными стрижками и блестящими волосами, выглядят совсем иначе. Одни носили заколки, другие завязывали хвостики лентами. Только у меня на голове был вечный беспорядок. Школьная форма у всех девочек была аккуратно отглажена, хрустели накрахмаленные рубашки, а на локтях джемперов не было дыр. Другие дети, также жившие в нескольких милях от школы, ездили на велосипедах, и у них ботинки не расползались от постоянной сырости и сверкали как новенькие.
Я решила непременно что-то сделать со своей внешностью. Может тогда, подумала я, ко мне станут относиться по-другому? Собравшись с духом, я дождалась подходящего момента, чтобы остаться с мамой наедине и обсудить волнующую меня тему.
