– Я раздвоился, – пробормотал Майк.
– Что?
– Это диверсия, – он посмотрел на Тайлу в контейнере. – Не только по отношению к кораблю, но и ко мне самому. Каким-то образом кто-то установил надо мной контроль. Я не понимаю, что происходит.
– Ты городишь чушь, вот что происходит.
– Ты думаешь?
– Поверь мне.
– И что ты предлагаешь?
– Нужно просто постараться изо всех сил, вот и все. Ты ведь уже многому научился.
– Пожалуй, ты права.
– Ты талантливый.
– Правда?
– К счастью, я талантливее. Майк улыбнулся. «Я знаю».
Майк оглядел переполненную комнату, в которой множество людей пили, курили, говорили слишком быстро, смеялись чересчур громко и вообще напоминали сборище идиотов. Типичная спонсорская вечеринка.
– Ну же, Майк, – затормошил его Бландо. – Закон гласит, что мы здесь для того, чтобы весело провести время. А ты витаешь в облаках
Я стараюсь.
– По-моему, ты где-то заблудился.
Кто-то в дальнем углу комнаты истерически захохотал, и Майк был уверен, что смеются над ним.
Череп у него еще гудел от нового образа, отпечатанного у него в мозгу неутомимыми клаат'ксами. Он зашел на верфь, чтобы показать серебряную монету той части команды летучих ящериц, которые проводили большую часть времени за ремонтом «Скользкого Кота». Он полагал, что это позволит прояснить картину случившегося.
Даже теперь он чувствовал на лице горячие пальчики Скарфейска, как Майк назвал украшенного шрамом зверька, который изо всех сил вцепился ему в щеки, чтобы отчетливее передать образ...
Опять он медленно плыл среди металлических внутренностей носового отсека корабля, все глубже погружаясь в узкое темное пространство. В странном свете мерцали и поблескивали какие-то формы, знакомые предметы казались причудливыми и удивительными, а вещи, которых он никогда прежде не видел, выглядели простыми и очевидными, словно он работал с ними всю жизнь, трогая и дергая их десятком пар крошечных ручек. Он плыл дальше, вдоль выхлопных труб двигателя, длина которых не превышала метра; но теперь они неимоверно растянулись, а кольцевые ребра казались горными отрогами, опоясывающими удивительные планеты конической формы. Все глубже погружался он в чрево корабля, пока не разглядел мерцающий топливный бак и гигантские трубы, выползающие из вентиля сбоку. Разноцветные провода подобно толстым шлангам пучком выходили над вентилем, загибались вверх и убегали параллельными полосами в темноту.
Тусклый свет вспыхнул ярче, и Майк увидел, что он здесь не один. На него надвинулась тень – огромная человеческая рука, монета, зажатая в пальцах, словно светилась собственным светом. Рука проплыла мимо Майка к проводам, выходящим из соленоида над вентилем. И вновь, когда монета вдавилась в провода, они изогнулись и зашипели, брызнув снопом искр. Провода сверкали и потрескивали, свет дрожал на лице, которое отражалось на блестящей поверхности бака, искажаясь в его изгибе. Майк задержал дыхание.
