Устав от затянувшегося молчания, я проговорил:
— «Минивер Чиви...»
— Что это значит?
— Это начало старинной поэмы. То есть старинной теперь, а когда я был мальчишкой, она была просто старой. У меня были друзья, родственники, жена. Сейчас от них даже костей не осталось. Одна пыль. Настоящая пыль, без всяких метафор. Путешествуя среди звезд, ты автоматически хоронишь прошлое. Покинутый тобой мир будет полон незнакомцев, если ты когда-нибудь вернешься, или карикатур на твоих друзей, родственников, на тебя самого. Не мудрено в шестьдесят стать дедушкой, в восемьдесят — прадедушкой, но исчезни на три столетия, а потом вернись и повстречай своего пра-пра-пра-пра-правнука, который окажется лет на двадцать тебя старше. Представляешь себе, какое это одиночество? Ты как бездомная пылинка, затерянная в космосе.
— Это недорогая цена.
Я рассмеялся. Я выслушивал его излияния раз в полтора-два месяца на протяжении вот уже почти двух лет, однако раньше меня они не трогали. Не знаю, что случилось сегодня. Вероятно, тут виноваты и дождь, и конец недели, и мои недавние визиты в библиотеку...
Вынести его последнюю реплику я был уже не в силах. «Недорогая цена»! Что тут сказать?
Я рассмеялся.
Он моментально побагровел.
— Ты смеешься надо мной!
— Нет, — ответил я. — Над собой. Казалось бы — почему меня должны задевать твои слова? Значит...
— Продолжай.
— Значит, с возрастом я становлюсь сентиментальным, а это смешно.
— А! — Он подошел к окну, засунул руки в карманы, затем резко повернулся и произнес, внимательно глядя на меня: — Разве ты не счастлив? У тебя есть деньги и нет никаких оков. Стоит только захотеть, и ты улетишь на первом же корабле куда тебе вздумается.
— Конечно, я счастлив. Не слушай меня.
Он снова повернулся к окну. Лицо его осветила сверкнувшая молния, и сказанные им слова совпали с раскатом грома.
— Прости, — услышал я как будто издалека. — Мне показалось, что ты один из самых счастливых среди нас.
— Так и есть. Мерзкая погода... Она всем нам портит настроение, и тебе тоже.
— Да, ты прав. Уж сколько не было дождя.
— Зато сегодня отольется сполна.
Он улыбнулся.
— Пойду-ка я перекушу. Тебе чего-нибудь принести?
— Нет, спасибо.
Чак, посвистывая, ушел. И настроение у него менялось тоже как у ребенка — вверх-вниз, вверх-вниз... А он — Патрульный. Пожалуй, самая неподходящая для него работа, требующая постоянного внимания и терпения. Мы патрулируем город и прилежащие окрестности.
Нам нет нужды насаждать закон. На Земле Лебедя почти отсутствует преступность. Слишком хорошо все знают друг друга, да и скрыться преступнику негде. Практически мы просто контролируем дорожное движение.
