Марина устала: смерть старухи, стрелки, полет над Джунглями, моя травма. А тут еще ночной нежданный посетитель…
— Вздремни, подежурю, — предложил я.
Мы сидели на холодном металле, слушая завывание ветра, дальний гул леса.
— Не хочу, — пробормотала она, опуская голову мне на колени. Сразу уснула. Я откинул прядь волос с ее лица и смотрел то на него, то на звезду. А ведь они чем-то похожи…
Ныло задетое пулей плечо, да и во всем теле разливалась слабость. Но мне было покойно, даже, пожалуй, весело. Едва ли кто-либо в Джунглях испытывал подобное. Мне открылся новый смысл существования, заслонив прежний —борьбу за собственную шкуру. Моя шкура! Сколько на тебе отметин от заточек, клыков, пуль, сколько ожогов, шрамов и затянувшихся язв! Ты задубела и потрескалась от мороза. Я спасал тебя, и буду спасать, но ты теперь не властна надо мною, моя шкура, я не служу тебе! Лишь одно в Джунглях достойно служения, напряжения всех сил —девушка, так доверчиво прижавшаяся ко мне.
Красная полоска окаймила горизонт. Пошел редкий мокрый снег. Неуверенно выглянул краешек солнца —луч, поплясав на обломках арматуры, перепрыгнул на лицо спящей Марины, пробежался по припухлым покрасневшим губам, веснушчатым розоватым щекам, блеснул в волосках бровей. Она открыла глаза, слабо улыбнулась.
— Утро?
— Утро, — сказал я и, приподняв ее голову, поднялся с колен. — О!
— Ты чего?
— Ноги затекли, — простонал я. — Дьявол!
Тысячи иголок безжалостно вонзались в мышцы —хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Я принялся неуклюже шагать по площадке, морщась и вскрикивая. Марина прыснула со смеху.
— Тебе-то хорошо, — закричал я. — О! Стрелковская пытка.
— Посмотрел бы ты на себя.
Я улыбнулся.
— Поднимайся сама, — крикнул. — Посмотрим, как у тебя!
Она встала и, притворно ойкнув, принялась вышагивать рядом со мной.
— О! Пытка стрелковская.
— Не притворяйся.
Подойдя к краю площадки, я посмотрел на ночного гостя, распластавшегося внизу, как черный крест.
— Лежит? — приблизившись, спросила Марина.
— Куда денется, с такой-то высоты.
Высота и вправду была головокружительная: при свете солнца весь город как на ладони —белый лист с зелеными и красноватыми крапинками.
Как я и думал, ни одного здания не уцелело. Неподалеку от башни начинался лес, уходящий к самому горизонту. Он казался сплошным, но я знал, что есть просека, по которой стелется железная дорога.
Где-то на окраине из-под земли поднимались клубы сиреневатого пара, будто беззубый рот старого курильщика выпускал дым.
