Ещё вопрос. Кто сбросил в Москву информацию о том, что некто интересуется историей Марины Снегиревой?
«Я даже простейшими навыками следователя не владею. И куда меня понесло? — с тоской подумал Совин. — Ладно, вспомним прочитанные детективы и опробуем метод исключения…»
Так кто сбросил в Москву информацию о том, что некий Совин интересуется Снегиревой?
Не двоюродная сестра Марининой мамы. Не соседи. Не журналистка Гаврилина. Не коллеги с владимирской радиостанции. Все эти люди к деньгам, которые делались на имени Марины Снегиревой, не имели ровным счётом никакого отношения. И к её гибели тоже. А вот некий адвокат Сергеев имел некий интерес. Хотя бы потому, что защищал водителя машины, убившей Марину.
Значит, адвокат… Во всяком случае, пока больше никто не просматривался.
Отсюда следовало, что следовало поинтересоваться водителем.
«Шикарный каламбурчик!» — вслух съязвил Совин, закуривая.
На вполне мирной кухне перед вполне мирной кружкой чая Совин обдумывал далеко не мирные вопросы.
Практически весь день он провалялся в постели — болело лицо, болело всё тело. Смотрел телевизор, переключаясь с канала на канал, изучал стихи Снегиревой. И думал.
Не проходила обида за получение легких телесных повреждений. Пугало чувство опасности. И было интересно: как будто он читал детектив и ждал разгадки, которая, как известно, всегда бывает в конце. Заставляло задуматься только то, что в детективах, как правило, наличествовал хэппи-энд — счастливый конец. Жизнь была сложнее. И насчет хэппи-эндов в ней не всегда ладилось, ой не всегда…
Вечер седьмой
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 10 МАЯ
Сумерки заползали в окно рабочего кабинета Совина. Мягко светился экран компьютера, мурлыкал радиоприемник, настроенный на волну родной станции. Дымилась чашка кофе, поскольку чай в закромах кабинета рекламной службы закончился аккурат перед праздниками.
Последний нерабочий день был весьма продуктивным. И вечером Дмитрий пошел не домой — откровенно говоря, было страшно, — а на работу.
Съел разогретую в редакционной микровол-новке пиццу, заварил кофе и сидел перед своим компьютером — он называл это «сидеть на машине».
Открыл текстовый редактор, создал свою папку, запрятал ее в недра машины среди других, служебных, файлов. Назвал папку так, чтобы никто и не подумал, что в ней хранится информация, да еще защитился паролем от любопытствующих, если вдруг таковые появятся.
И сейчас делал записи. Позже все записи он скопирует на дискету и перетащит их на винчестер своего домашнего компьютера. А записи из домашнего компьютера скопирует на свой рабочий. Никогда не помешает иметь лишнюю копию своих рабочих материалов. Мало ли что…
