Евфросинья Потаповна, тетка Карандышева.
Карандышев.
Огудалова.
Лариса.
Паратов.
Кнуров.
Вожеватов.
Робинзон.
Иван.
Илья-цыган.
Кабинет Карандышева; комната, меблированная с претензиями, но без вкуса; на одной стене прибит над диваном ковер, на котором развешано оружие; три двери: одна в середине, две по бокам.
Евфросинья Потаповна и Иван (выходит из двери налево)
Иван. Лимонов пожалуйте!
Евфросинья Потаповна. Каких лимонов, аспид?
Иван. Мессинских-с.
Евфросинья Потаповна. На что они тебе понадобились?
Иван. После обеда которые господа кофей кушают, а которые чай, так к чаю требуется.
Евфросинья Потаповна. Вымотали вы из меня всю душеньку нынче. Подай клюковного морсу, разве не все равно. Возьми там у меня графинчик; ты поосторожнее, графинчик-то старенький, пробочка и так еле держится, сургучиком подклеена. Пойдем, я сама выдам. (Уходит в среднюю дверь, Иван за ней.)
Входят Огудалова и Лариса слева.
Огудалова и Лариса.
Лариса. Ах, мама, я не знала, куда деться.
Огудалова. Я так и ожидала от него.
Лариса. Что за обед, что за обед! А еще зовет Мокия Парменыча! Что он делает?
Огудалова. Да, угостил, нечего сказать.
Лариса. Ах, как нехорошо! Нет хуже этого стыда, когда приходится за других стыдиться. Вот мы ни в чем не виноваты, а стыдно, стыдно, так бы убежала куда-нибудь. А он как будто не замечает ничего, он даже весел.
Огудалова. Да ему и заметить нельзя: он ничего не знает, он никогда и не видывал, как порядочные люди обедают. Он еще думает, что удивил всех своей роскошью, вот он и весел. Да разве ты не замечаешь? Его нарочно подпаивают.
Лариса. Ах, ах! Останови его, останови его!
Огудалова. Как остановить! Он – не малолетний, пора без няньки жить.
Лариса. Да ведь он не глуп, как же он не видит этого!
Огудалова. Не глуп, да самолюбив. Над ним подтрунивают, вина похваливают, он и рад; сами-то только вид делают, что пьют, а ему подливают.
Лариса. Ах! Я боюсь, всего боюсь. Зачем они это делают?
Огудалова. Да так просто, позабавиться хотят.
