А правду все равно говорить нельзя.
Иногда Василий задавался вопросом, если он скажет все как есть (пусть даже ему не поверят), откуда об этом узнают слуги Ктулху? Неужели у них есть шпионы среди высших чинов НКВД? Все может быть. И что самое страшное: этих шпионов не разоблачить. Открыть истину мог лишь Иван Иванович Троицкий. Он даже однажды попытался сделать это, но вместо этого восставший мертвец указал на слугу Ктулху. Единственное, что оставалось Василию, так это молчать, а в положенный срок принять лютую смерть или обречь себя на муки в одном из магаданских лагерей.
Вот такие печальные размышления.
Медленно перебирая детали случившегося, Василий и сам не заметил, как уснул, но сон этот не был сном крепким, как в предыдущие дни.
В первый момент Василий даже не понял, что произошло. Еще мгновение назад он лежал на грязном полу в камере-одиночке, пытаясь совладать с болью в избитом теле, а теперь… Теперь он очутился в странном месте — огромном зале без стен и потолка, с полом из удивительного полупрозрачного зеленоватого камня, пронизанного изумрудными прожилками. И не было никакой боли: он чувствовал себя совершенно здоровым. Впереди, в нескольких шагах, из зеленоватой тьмы появилась гигантская фигура — чудовище с телом человека, крыльями летучей мыши и осьминогом вместо головы. Оно восседало на огромном троне зеленого камня, который сам по себе был храмом. Однако чудовище не было в диковинку Василию. Он видел эту тварь и раньше, и судя по всему, это был сам Ктулху — древний бог, спящий где-то на дне Тихого океана в таинственном городе Р'льехе. Внимание Василия привлек человек, который стоял подле трона божества, словно муравей у ног слона.
Василий подошел поближе. Да, это был тот самый человек, увидеть которого Василий ожидал менее всего, тот, кто не раз спасал Василию жизнь и ради которого он страдал, храня молчание на допросах. Казалось, за прошедшие пару месяцев барон Фредерикс ничуть не изменился. Пока Василий стоял на месте, широко открыв рот от удивления, Григорий Арсеньевич подошел поближе. Он был в том же английском френче, как и при их последней встрече, только лицо его приобрело странный, бледный оттенок. А может, всему виной странное освещение — свет, как в подземном городе слуг Ктулху, исходил ниоткуда, порой казалось, что светится сам воздух.
— Рад видеть тебя, Василек, — улыбнулся барон, подправив изящным движением лихо закрученные гусарские усы. — Вижу, ты в полном порядке.
