Наджие, прибежавшая в шлёпанцах на босу ногу, не захотела подниматься наверх.
– Я увидела, – сказала она, жуя сакыз[3], – что ваш сын и невестка поехали на прогулку, и очень удивилась: почему они оставили вас дома?
Хаджер-ханым вновь почувствовала укол ревности.
– Они приглашали меня, но я сама не захотела.
– Почему же, госпожа? Погуляли, развлеклись бы немного…
– Аллах с тобой! Я и так не скучаю, моя милая. Это не в моих правилах. Да ты поднимись, Наджие, посиди у меня.
– Нет уж, вы извините, я пойду.
– Конечно, дорогая, пойдёшь… Только поднимись на минутку.
Наджие зашлёпала босыми ногами по ступенькам. Они вошли в гостиную. Хаджер-ханым усадила соседку и уселась сама.
– Вот что, дочь моя…
– Простите, Хаджер-ханым, Мазхар-бей уже обещал помочь моему мужу…
– Ах да! Но я даже не успела поговорить с сыном. Тут у нас ссора произошла… Скажи, дочь моя, ты, например, средь бела дня пошла бы в спальню со своим мужем? Виданное ли это дело? Как же надо низко пасть женщине, чтобы допустить…
«Конечно, пошла бы, – усмехнулась про себя Наджие. – А почему бы и нет? Разве спальня днём запирается на замок?» Но вслух сказала:
– Да, мой говорил об этом. Какой позор! На глазах у свекрови, средь бела дня войти в спальню! Просто немыслимо!
– Но думаешь, они просто так? Я выведала, в чём тут дело, меня не проведешь!
– А что же за причина такая? – вкрадчиво спросила Наджие.
– Причина? Пойдём – увидишь!
Охваченная любопытством Наджие последовала за старухой. Они вошли в спальню. Здесь было очень уютно. Кровать, покрытая нарядным одеялом, на полу ворсистые паласы… Именно о такой красиво убранной опрятной комнате мечтала Наджие. У неё даже под ложечкой засосало от зависти.
Хаджер-ханым откинула крышку сундука и вытащила из вороха узлов синий бархатный футляр.
– Вот смотри! – она протянула футляр Наджие на дрожащей от волнения ладони.
Наджие ослепил блеск драгоценного камня. Она более не видела ни нарядной комнаты с роскошной кроватью и паласами, ни старухи.
– Как же Мазхар-бей любит свою жену! – только и могла прошептать она.
По лицу Хаджер-ханым пошли бурые пятна. Только сейчас она спохватилась: зачем было показывать перстень посторонней женщине? Ведь Наджие наверняка подумает, что Мазхар больше любит жену, чем мать.
Старуха захлопнула футляр и с сердцем швырнула его в сундук.
«Нет, – думала Наджие, перед глазами которой всё ещё сверкал драгоценный камень, – что бы ты ни говорила, старая госпожа, а сын твой, видно, крепко любит свою жену». И она вздохнула – ведь её никогда так не любили… А чего в ней недоставало? Если она и не так красива, как Назан, то всё же молода и совсем, совсем не дурна. Правда, немного худовата… Но что из того? А ведь муж ей не только бриллиантового перстня, но даже колечка с простым камушком никогда не купил…
