От боли и испуга у Ольги начала кружиться голова, она пошатнулась…
— Те-те-те! — раздался новый голос, гораздо более человеческий, звонкий и непринужденный. — Вы почему здесь, бессмысленные? А ну-ка, улетучьтесь оба пока что, хозяйке время нужно в себя прийти. Только два таких чурбана, как ваши милости, могут не понимать таких очевидных вещей… А ну-ка, брысь отсюда живенько!
Произошло нечто не менее удивительное: оба верзилы вдруг истончились, съежились, ссохлись, на глазах превращаясь в некое подобие колышущихся толстенных веревок, сохранивших слабое сходство с их первоначальным обликом, — а там и вовсе стали утончаться в веревочку, в ниточку, и ниточки эти с неописуемым звуком метнулись к замочной скважине, в каковой вмиг и исчезли, укорачиваясь с поразительной быстротой, пока не пропали совсем.
Ольга обернулась в сторону нового голоса. Не то чтобы ей стало спокойно, но очередная персона оказалась совсем другого облика: перед ней стоял тот самый турок, который тогда беседовал с Сильвестром, одетый в точности так же, с той же дерзко-веселой улыбкой. В отличие от исчезнувших, он выглядел совершенно натуральным созданием из плоти и крови, более того, практически человеком, а не чудищем из кошмара. Даже пахло от него не гнилым деревом, а чем-то восточным, наподобие благовоний.
— Не извольте пугаться, прелестная хозяюшка, — заговорил он с нахальством балованного слуги. — Я этих уродов пока что прогнал, больше они вас не потревожат. А вот нам с вами, ей-ей поговорить по душам прямо-таки необходимо…
— Кто вы? — растерянно спросила Ольга.
Блеснув великолепными зубами, «турок» сообщил:
— Смиренный и ничтожный Джафар к вашим услугам, луноликая. Вообще-то у меня есть еще множество имен, как у нашего народа в обычае, но вам вряд ли интересно. Можете меня называть попросту Джафаром…
Это про него говорил Сильвестр, вспомнила Ольга. И особо предупреждал держать в строгости. Но это ведь… Да, никаких уже сомнений…
Все мгновенно встало на свои места. Ей уже приходилось слышать, как маются колдуны, не в силах умереть, если не передадут кому-то свое предосудительное умение. Все совпадало до мельчайших подробностей. И мельник с ней выкинул чрезвычайно грязную шутку. Понятно теперь, почему на нее смотрел с такой злобой малолетний Миколка: он, теперь ясно, сам рассчитывал завладеть наследством, но у мельника были свои расчеты…
Ольга так и стояла посреди комнаты, уронив руки, силясь привести взбудораженные мысли хоть в какой-то порядок. Страха не было, уныния тоже — только злость на человека, который с ней вытворил такое…
