О чем это я?
Было бы очень смешно, если бы я оказался прав: ты ушла к англичанину. К тому, с неопределенной татуировкой на шее. Он к нам вчера подошел в ресторанчике, где мы всей компанией ждали, когда нам принесут так называемую тхукпу, суп с лапшой, и прочие блюда. Он любопытствовал, когда мы приехали и куда поедем, а главное, как отсюда выедем. Если двигать на Шринагар там, говорят, действуют партизаны, нет? Может быть, сказал Командор, но мы поедем по дороге на Манали. Не переношу высоты, сказал Джон. Он спрашивал, надо ли получать разрешение властей, или как тут все говорят пермит, на преодоление перевалов. Мне было слишком муторно, я не участвовал в беседе и мысленно уже отказался от предстоящего ужина. Джон хотел прокатиться по монастырям, спрашивал, сколько стоит джип и нельзя ли заказать индивидуального гида. Почему-то именно мне, с ним не общавшемуся, он решил подарить значок - эмблему какого-то дурацкого клуба. Я был в легких штанах, футболке, сандалиях. Кроме одежды, обуви и загранпаспорта в чехле-тайнике под футболкой на пузе, у меня ничего предметного при себе не было, и я вдруг вообразил себя сутенером (это жара): вот, мол, бери, если хочешь, мою в обмен на значок, обладай, мне не жалко. Так я подумал. А ты бдительна. Ты, конечно, мои мысли превосходно читаешь. Я подумал, ты ударишь в спину меня – твой любимый прием. А ты промолчала.
Ты ушла, не предупредив. Просто исчезла.
Здесь - в чужом, почти что сказочном городе.
Оставила меня одного.
Господи, зачем я к тебе обращаюсь, если тебя нет? Господи! Я не к Тебе обращаюсь. Ты - есть. Я к ней.
Зачем я к тебе, когда тебя нет, - зачем обращаюсь?
Нет, это гипоксия, горная болезнь. Туман перед глазами.
Мне есть с кем поговорить. Нас много. Нас четверо. Тут.
Не лучше ли с самим собой? Не естественнее ли?
Привет, Адмиралов.
Да, Адмиралов, привет.
Голова трещит. Высота, это все высота. Спятить можно.
Все говорят, пиявки, пиявки.
Много ли мы о пиявках знаем?
И жизни путь пройдя до половины, а скорее всего, как он сам полагал, гораздо дальше продвинувшись, Адмиралов до сего дня имел о пиявках весьма отдаленное представление.
Кровососы. Черненькие такие. Живут в воде. Очень подвижные, юркие. Помнились детские опасения, когда купались в дачном пруду, впрочем пиявками не населенном. А все равно - боялись купаться. Или вот еще раньше, из совсем уж раннего детства - это когда он узнал, что тетя Шура по фамилии Брут от чего-то лечится посредством пиявок. Само зрелище банки с пиявками подействовало не так сильно, как это известие. Пятилетний Адмиралов стал тетю Шуру страшиться, как будто после пиявок она превратилась в другого кого-то. Он даже конфеты отказывался брать у нее, когда угощала.
