Он рассказал, стараясь не упустить ни единой детали. Светлана снова слушала и снова спрашивала: про дождь, про Скуратова, про чернобородого…
– А что показали приборы? Что-то особенное? – не выдержал наконец Глеб.
Она пожала плечами и, щелкнув по экрану, распечатала диаграмму. На тонком листе линия его энцефалограммы вела себя действительно очень странно. Резко скакнув вниз, она на некоторое время тянулась ровной линией, затем снова поднималась вверх и образовывала несколько неравномерных кривых.
– Вот здесь ты погрузился в сон, – пояснила Светлана, указав на первый спад, – а вот здесь, – ее безупречный ноготь остановился на подъеме, – проснулся. Что было между этими точками – непонятно, но только не обычный сон. Это больше похоже не то на обморок, не то на летаргию. Но у меня есть кое-какие соображения.
– И какие? – Глеб поднял на нее взгляд. Светлана улыбалась.
– Я думаю, ты – Харон, – вдруг сказала она.
Вечером Глеб пошел в спортзал и до изнеможения тренировался с Северином.
После тренировки он упал на кровать совершенно без сил, думая, что мгновенно уснет. Но в окно заглядывала предательница-луна, наполняя сердце непонятной тревогой. Глеб сжимал зубы и отворачивался к стене. Это не помогало. Он словно затылком чувствовал на себе внимательный взгляд.
«Я расслаблен… Я считаю до десяти и погружаюсь в глубокий сон», – напрасно повторял он себе, потому что мысли вновь возвращались на привычный круг, а в груди болезненно саднило.
В конце концов Глебу все-таки удалось уснуть.
Он опять был в том же подземелье, что уже снилось ему. Вокруг – лишь темнота и холод, привыкнуть к которому невозможно. Время остановилось. Глеб идет, словно в воде, с трудом раздвигая телом непослушный тяжелый воздух. Шаг, другой, третий… Ничего не меняется. Все те же сырые стены, низкий округлый потолок и застарелый запах, казалось, оседающий в легких. Глеб шел и шел. Он боялся оглянуться, почему-то точно зная, что за спиной ничего нет – кроме пустоты, как будто мир позади него тут же стирали огромным ластиком. Дороги назад не было – нужно идти только вперед… Но что там впереди и есть ли там вообще что-то? Возможно, пройдут годы… десятки лет… столетия… а он так и будет бродить здесь вне времени и вне пространства, один во всей вселенной.
Он шел и шел, все яснее осознавая: в месте, куда он попал, нет выхода и входа. Это гиблое место. От отчаяния Глеб бросился бежать. Он бежал, как в замедленной съемке, и опять ничего не менялось.
