Глеб, увлеченный рассказом, позабыл об осторожности.
– А если мои родители из легендарной Атлантиды? – вдруг спросил он.
– То есть? – Хохлик машинально взъерошил свои и без того лохматые волосы и непонимающе посмотрел на ученика.
– Понимаете, мне иногда кажется, что они совершенно необыкновенные, – окончательно решился Глеб. – Ну, необязательно из Антантиды, но что-то такое? Они иногда снятся мне, только проснувшись, я не могу вспомнить никаких подробностей. Понимаете, они разговаривают со мной.
Хохлик кашлянул.
– Хммм… Глеб. А не кажется ли тебе, что это ты сам придумываешь? – наконец, выдавил он.
Вспышка гнева была такой яркой, что Глебу на секунду пришлось закрыть глаза.
– Я не выдумываю, Владимир Николаевич! – ответил он так яростно, что Хохлик смешался и поспешно заговорил о чем-то другом.
Больше они к этой теме в тот день не возвращались, и Глеб чувствовал растерянность, оставшись непонятым. Ему казалось, что молодой историк непременно его поймет и поддержит.
Но и это, как оказалось, было еще не все. Дальше дела пошли еще хуже…
Глеб встряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Теперь он стал умнее и не рассказывает то, что не нужно. Он научился отгораживаться и принимать меры предосторожности – просто так, инстинктивно и заранее. Теперь он уже не тот доверчиво-глупый мальчик. Он вырос, он окреп и оброс панцирем. Все его тайны останутся при нем.
Ветер лениво гнал облака, которые, несмотря на его усилия собрать их в стайки, непослушными овечками разбегались по всей синеве бескрайнего неба.
На берегу Москвы-реки стояли двое. Он и она. Они молчали. Не потому, что им нечего было сказать друг другу, а потому, что иногда не требуется слов – достаточно простого прикосновения, достаточно взгляда.
Девушка, прильнувшая к груди молодого человека, слушала, как бьется его сердце, и знала, что каждый удар – для нее.
– Хорошо, что мы пришли сюда – на место, где встретились и познакомились, – сказала она наконец тихо.
Глеб кивнул. Он чувствовал, что эта встреча – самая важная в его жизни, лучшее, что с ним происходило.
– Ты очень исхудал, – продолжала Ольга, проводя рукой по плечу Глеба. – И такой бледный… Я даже испугалась, когда тебя увидела! Бедненький! – она осторожно поцеловала его куда-то в висок.
– Все хорошо, – заверил Глеб, действительно чувствуя, что лучше не бывает.
– А помнишь, – Ольга оживилась, – как мы гуляли здесь и как ты рассказывал про опричнину и про то, как монахиня себя цепями к стене приковала? Честно говоря, я в ту ночь заснуть не могла – ужасы всякие мерещились!
