– Ау? – кричала из-за двери Динка, колотя в нее маленьким, но решительным кулачком.
– Да, уже встал.
Глеб натянул джинсы и рывком распахнул дверь.
– Ой, какой ты смешной! Как плюшевый медвежонок! – обрадовалась Динка, разглядывая его. – И такой лохматый!
Глеб машинально провел рукой по волосам, пытаясь хоть немного их пригладить. И действительно не слишком презентабельный вид. Но и немудрено после такой-то ночки.
– А ты уже бодра и весела? – подозрительно спросил он Динку, не отличавшуюся до сей поры чертами жаворонка.
– Так есть повод! – девочка широко улыбнулась, протягивая Глебу электронный девайс. – Посмотри, что нам прислали!
Глеб присмотрелся к полученной схеме. Голова была тяжелой, так что ему приходилось прилагать усилия.
– Да, вижу, – наконец, протянул он. – И здесь ходы есть. Целая система… А вон там что за пятно? Сканирование не удалось?
Динка сияла, точно только что совершила открытие, тянущее, по меньшей мере, на Нобелевскую премию.
– А это слепое пятно! – торжественно заявила она.
– Что? – переспросил Глеб, опираясь о дверную притолоку.
– Слепое пятно! – повторила девочка. – Область, которую невозможно просканировать!
Глеб снова вгляделся в экран.
– А может, у тебя оборудование глюкануло? – скептически предположил он. – Мало ли что бывает…
И вправду, мало ли что… по подземным туннелям рыскают странные существа с глазами-плошками и острыми мелкими зубами акул-мутантов… в снах к нему приходят то сибирский шаман, то Малюта Скуратов, то говорящие скелеты… И чем дальше – тем больше, тем подозрительнее.
Динка сразу, без всякого перехода, обиделась и надулась.
– Не хочешь – не верь, – пробормотала она, отворачиваясь.
– Дин, – Глеб поймал уходящую девочку за плечо. – Не сердись. Это действительно необычно. Но давай еще раз проверим, чтобы не делать скоропалительных выводов. Хорошо?
Она кивнула.
День прошел очень насыщенно. Они опять ездили на набережную, чтобы повторно просканировать земную поверхность, а когда вернулись, Глеб засел за книги, заодно восстановив в памяти то, что он знал о Григории Лукьяновиче Скуратове-Бельском, оставшемся в народной памяти под хлестким именем Малюта, в котором так и слышался отзвук слова «люто».
Скуратов был личностью неоднозначной. Выходец из мелких провинциальных дворян, он вначале долго продвигался по службе. Удача резко пошла вверх, когда Григорий Лукьянович в лето тысяча пятьсот шестьдесят девятого года возглавил сыскное опричное ведомство. Служил он царю верно и не жалел ни себя, ни своих подчиненных, ни богатых московских бояр. Когда ему пришел навет, будто новгородский архиепископ Пимен и бояре желают «Новгород и Псков отдати литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси злым умышлением извести», возглавил карательную экспедицию и залил весь город кровью. Затем он стал палачом и, возможно, инициатором гибели взрастившей его опричнины. Однако при всей своей собачьей преданности Скуратов успевал позаботиться и о себе. Та самая Марфа Собакина, с которой царя венчали в Александровской слободе, приходилась Григорию Лукьяновичу родственницей, а собственных троих дочерей Малюта устроил лучше некуда: старшей достался двоюродный брат царя князь Глинский, средней – боярин Борис Годунов, будущий царь, младшей – князь Дмитрий Шуйский, брат еще одного будущего царя Василия Шуйского. Вовсе неплохо для мелкопоместного захолустного дворянина.
