Бойцы из «спецназа», оставшиеся снаружи, ожидали хозяина в тени стены. Едва появился геронт и Гисандр, как они вскочили, похватав свое оружие.
— Греция уже воспевает твой подвиг у Фермопил, — проговорил Поликарх, который, прищурившись, смотрел на медленно опускавшееся солнце, и поле, где еще работали илоты, — там персы были остановлены свободными греками. И если Леониду вновь удастся преградить им путь с помощью твоих орудий или даже отбросить назад, то Греция вновь будет тебе благодарна. Так что новые эфоры не рискнут пойти на это.
Он глубоко вдохнул и добавил, обернувшись к сыну.
— Но есть еще царь Леотихид, который спит и видит, как бы навредить своему соправителю. И среди новых кандидатур эфората, я знаю, есть его друзья. Так что, Гисандр, твои опасения вполне могут сбыться.
— И что тогда? — не унимался Тарас, то и дело поглядывавший с порога в сторону Хилониды, чей стан мелькал среди золотистых колосьев.
— Царь не рассказывал мне о своих планах. Но, я уверен, он не зря послал с тобой своего пифия. Клеандр скажет тебе, что делать тогда. А пока не теряй время. Уверен, этот случай выпал тебе не зря.
И перехватив сладострастный взгляд Гисандра, направленный в сторону Хилониды, также давно заметившей молодого хозяина у порога, добавил:
— Об этом забудь. Отправляйся в Пеллану.
Тарас, собиравшийся уже провести ночь в местном амбаре среди отцовских невольниц, даже опешил. Но отец свое слово, данное до свадьбы, держал. Порасслаблялся, мол, на «мальчишнике» и хватит. Держись теперь своей жены. Тарас, вздохнув, подчинился. Слово старшего в Спарте закон.
— Ты можешь, конечно, переночевать здесь, — добавил геронт, слегка смягчившись, — а в путь отправишься поутру. Пока ты будешь в дороге, я постараюсь узнать все последние сплетни о том, что творится вокруг выборов эфората. Заглянешь ко мне, когда пойдешь назад.
Но Тарас отказался от этого предложения. Когда ночь опустилась на окрестности Спарты, небольшой отряд под предводительством Гисандра уже миновал столицу и бодро вышагивал на север в сторону Пелланы. Слегка раздосадованный Тарас решил идти всю ночь, тем более что та выдалась звездной. А уж о том, как был расстроен Темпей, едва успевший достигнуть на своей телеге имения, и говорить не приходилось. Он долго жаловался Тарасу на то, как он устал сидеть и трястись в ней, пока разозленный спартиат не пригрозил ему отрезать «ненужные» при таком движении ноги, если тот не перестанет жаловаться.
