— Да, приятного мало.
Я наблюдала такое, по сравнению с чем пытки турок показались бы детской забавой, но, с другой стороны, Раду тоже повидал немало. Разница в том, что он был чертовски молод, едва ли не подросток, насколько я помню, когда угодил в этот магазинчик ужасов. Однако теперь дядюшка справлялся со зверинцем, от которого мне тотчас же начали бы сниться кошмары. Наверное, Раду был крепче, чем казался.
Пуфик неожиданно развернулся, проскочил у меня между ногами и снова сбил на пол. Я угрюмо поглядела ему вслед, мол, даже мебель меня ненавидит, затем внезапно прыгнула и бросилась на него сверху. Мне удалось перевернуть злобную вещицу вверх тормашками и привязать ее к столбику кровати раньше, чем она успела выкинуть новый фокус. Когда я распрямилась, пуфик был привязан всеми четырьмя лентами, простыней и кое-какими предметами гардероба Мирчи.
— Вот! — Я торжествующе улыбнулась. — Только попробуй теперь рыпнуться, проклятая штуковина!
Раду вздохнул и поднялся, чтобы налить еще виски.
— Все это прекрасно, Дори, но как теперь на нем сидеть?
Одна кисточка взлетела в воздух в отчетливо узнаваемом неприличном жесте.
«Отлично! Вот пусть так и лежит, пока не сгниет».
Я упала в кресло, освобожденное Раду, и уставилась на пуфик.
— К чему ты клонишь, дядя?
Он привалился к бару и угрюмо посмотрел на меня.
— Только к тому, что я слаб. Мне предложили выйти на свободу, и я воспользовался этим шансом. Влад так меня и не простил за то, что я спал с врагом, как это тогда называли. Ну а потом он, разумеется, решил, будто я предал его и украл у него престол...
— Но ты же так и сделал.
— Да, но только после того, как он совершенно повредился в уме, — нетерпеливо возразил Раду. — Я не был глуп, Дори. Я понимал, что турки пытаются использовать меня, однако с Владом надо было что-то делать. Никогда не забуду тех казненных. Их были тысячи. Людей живьем насаживали на колья в полях вокруг Тырговиште. За все годы после того я не видел ничего более жуткого.
— На войне убивают еще больше.
— Да, но чтобы вот так... нарочито, художественно. Ты же помнишь, он приказывал устанавливать колья каким-нибудь узором, а затем поднимался на башню, чтобы полюбоваться на него с высоты.
— Нет, этого я не помню. Меня же отдали в цыганский табор. Или ты об этом забыл?
— Ах да. — Раду поглядел на меня затуманенным взглядом. — Как тебе там жилось?
Я уставилась на него. Не прошло и полтысячи лет, как он удосужился поинтересоваться.
