Терпкий, сладковатый запах курящихся на треноге трав заполнил большое помещение мастерской минуты через три после того, как Георгий поджег их от черной свечи, установив треножник на его традиционное место, в ногах идола.
Сегодня травы загорелись с первого прикосновения пламени, после первой голубоватой вспышки тление их сделалось ровным, дымок, поползший от треножника, как по заказу, поднялся вначале вверх тонким сизым столбиком и, лишь достигнув лика Бога, потянулся в пространство комнаты. Это означало, что Бог благосклонен к ним, что удача не изменила Георгию, несмотря на осложнившиеся обстоятельства.
Обе девочки лежали неподвижно, с плотно закрытыми глазами, на своих топчанах, выдвинутых на время сеанса на середину мастерской и установленных точно напротив изваяния.
Эта неподвижность была сродни неподвижности мертвого тела, и Георгий, завершив необходимые заклинания, произносимые им на странном, гортанном языке, казалось состоящем из одних согласных звуков, глубоко вдохнул аромат дыма и сосредоточил взгляд на девочках.
— Взгляните на эту яркую золотую точку… Вот она возникла перед вашими глазами… — тихо заговорил он. — Вот она становится больше… это уже круг, яркий, словно маленькое солнце… Смотрите, это действительно солнце, освещающее прекрасный луг, усыпанный цветами… Какое синее, чистое небо… Как прекрасны женщины, идущие к вам издали… Вы знаете этих женщин…
Губы Ани дрогнули, девушка еле слышно выдохнула: «Мама…» — и снова замерла. Настя не шевельнулась.
— Вам, — продолжил он, — хорошо там, хорошо… Вам хочется остаться там навсегда, потому что это не сон, это явь… Сон — там, куда вы попадете, после того как бог Мбунду оставит вас, вернет в этот грязный, мрачный мир, в котором вы испытываете только боль и тоску, слышите только крик и ругань, где вы никому не нужны… Просите Мбунду оставить вас там навсегда…
— Мамочка!.. — чуть громче произнесла Аня, а Настя неожиданно глубоко вдохнула.
— Золотое солнце… — снова заговорил он. — Золотой круг… Золотая точка… Неизбежное возвращение во тьму…
— Точка… Она стала голубая… — пролепетала Аня и открыла глаза. Настины веки тоже дрогнули и приоткрылись, по щеке девочки скатилась маленькая, почти старушечья слезинка.
Георгий поднялся с колен. Протянув руку к стоявшему чуть поодаль от него столу, он взял с него большой бокал, наполненный розоватой жидкостью. Сперва подошел к Ане и, заботливо приподняв голову девушки, поднес питье к ее губам.
