— Но я и так здесь фактически живу! — обиженно произнесла Ирина. — Кроме того, я сама по профессии психолог и…
— Говорят, психологи, — мягко перебил ее врач, — в сложных ситуациях делаются куда беспомощнее своих клиентов, это чуть ли не один из признаков профессионализма. — Ирина Генриховна вспыхнула и прикусила губы. — Так что все-таки прислушайтесь ко мне: вашего мужа, как теперь говорят, достает изоляция от внешнего, привычного ему мира куда сильнее, чем наличие посетителей, которые будут приносить ему ту самую информацию, от которой вы его пытаетесь оградить… Кстати, гляньте-ка в конец коридора! По-моему, это как раз к Александру Борисовичу…
Ирина глянула и тут же побледнела:
— Да… Но этого человека я бы и так впустила… Со стороны лифтов в сторону палаты медленно, тяжелой походкой двигался генерал Грязнов… Вид у него был растерянный, как показалось Ирине Генриховне, он оглядывался по сторонам, всматриваясь в номера палат, почти затравленно, не замечая ни ее, ни доктора, умолкнувшего на полуслове.
— Слава, — тихо окликнула она, — это здесь! Вячеслав Иванович вздрогнул, услышав голос Ирины, и на мгновение остановился, ища ее глазами, потом продолжил свой путь — уже целенаправленно.
Они встретились молча и также молча обнялись, постояли немного на глазах притихшего Александра Сергеевича, потом она сама приоткрыла дверь палаты и тихонечко подтолкнула Грязнова в спину.
Проводив девушек на утреннюю пробежку, Георгий некоторое время стоял посреди мастерской, мрачно глядя в пол и явно не видя его. Наконец, слегка шевельнувшись, он поднял голову и перевел взгляд на черную фигуру, высившуюся в углу, медленно двинулся к ней и вскоре замер, совсем близко, неотрывно глядя теперь в лицо идола. Наконец он с усилием заговорил:
— Скажи мне, что я сделал не так? Я служу тебе верой и правдой много лет, почему ты оставил Майю?.. Не покидай меня, вернись… Я исполню твою волю до конца, я твой верный слуга, я твой преданный раб… Только вернись!..
Он зажмурился, сунул руку за пазуху, извлек наружу тяжелый каменный амулет — точную копию идола — и прижался к нему губами. И тут же по всему его телу молнией пробежала дрожь, болезненная, как электрический разряд… Он открыл глаза, улыбнулся:
— Спасибо тебе… — и добавил несколько слов на языке, почти непроизносимом.
Затем, круто развернувшись, Георгий уже совсем в другом настроении направился к старенькому холодильнику, стоявшему в дальнем от идола углу, заглянул туда и, убедившись, что еды для девочек на сегодня хватит, засобирался. Он и сам уже испытывал чувство голода и, зная это заранее, специально назначил встречу, время которой приближалось, в кафе по ту сторону парка.
