Где же все-таки эта самая реанимация, где?.. Она, кажется, достигла конца коридора, и теперь впереди была только глухая стена с точно таким же, как и в роддоме, стоявшим у нее диванчиком. Слева широкая застекленная, но замазанная изнутри белой краской дверь. Ирина растерялась: куда дальше?.. Кажется, позади, в коридоре, был какой-то поворот, может быть, зря она его проскочила?
В этот момент стеклянная дверь приоткрылась и из нее аккуратно выскользнула белокурая и, как показалось Ирине, очень молодая девушка в белом халатике, с озабоченным, почти сердитым лицом. Увидев Ирину Генриховну, девчушка вздрогнула, а потом замерла на месте, уставившись на незваную гостью большими синими глазами, в которых моментально вспыхнула настороженность.
— Вы… Что вы здесь делаете? — Она спросила об этом очень тихо, почти шепотом.
— Я ищу мужа, — выдохнула Ирина. — Турецкий… Александр Борисович… Это правда, что он… жив?..
Ей показалось, что глаза молоденькой сестрички сделались еще больше, теперь в них читалось уже изумление, девушка смотрела на нее молча, и Ирина едва не выкрикнула:
— Скажите мне правду!
— Он жив, жив, — поспешно ответила та, продолжая смотреть на Ирину Генриховну с изумлением. — Он пока в коме, но жив… Господи, как же вы к нам попали?!
Казалось, медсестра только тут заметила, во что была одета ее собеседница, которая, услышав последние слова Лили, без сил опустилась на диванчик.
— Нет, да что же это такое? — Старшая операционная сестра, все еще находившаяся в реанимационной, вылетела оттуда, оттолкнув Рассадину с дороги. — Я спрашиваю: что это такое?! У нас тут что, проходной двор или новый режим ввели?!
Лицо Клавдии Петровны сделалось багровым от возмущения. Она повернулась к Ирине Генриховне и, грозно уперев руки в бока, поинтересовалась:
— Вы с какого этажа, больная? И кто вам позволил сюда войти?
— Я не с этажа, — выдохнула Ирина. — Я жена Турецкого, пустите меня к нему!..
— Что-о?.. — Перед такой наглостью даже Клавдия Петровна потеряла дар речи. Правда, ненадолго. — И думать не смейте!.. Не знаю, как вы сюда проникли, да еще… в таком виде, только в реанимационную, да еще первую, никто, кроме докторов и сестер, входить не имеет права!.. А ты чего стоишь ушами хлопаешь? — Она повернулась к замершей на месте и тоже красной как кумач Лиле, которая старшую медсестру боялась, как школьница строгую учительницу. — Я тебя, кажется, за медикаментами послала, а не лясы точить!
