— Твой, что ли?
Мама тоже улыбнулась, робко и заискивающе как девочка, кивнула Тимофею и как будто даже сделала книксен, но по-прежнему прячась за спины папы и Тёмы — двоих мужчин, сомкнувших передние ряды.
— Оба мои! — сказала мама.
— Хорош пацан, — сказал Тимофей. — Ну? И тебе не хватает?
— Еще хочу! — ответила мама как-то дерзко и почти кокетливо.
Тёма вдруг с гордостью понял, что мама, вообще-то совсем даже и не боится Тимофея, не то что те тетеньки, которые сбежали, — трусихи несчастные!
Но тут оказалось, что мама все-таки рано расхрабрилась, потому что Тимофей так же внезапно перестал улыбаться и заорал громовым голосом:
— А если хочешь, так чего встала? Ей говорят: ПОСТЕЛЬНЫЙ РЕЖИМ! А не будешь слушаться, щас выпишу и гуляй! Цацкаешься тут с ними, а они нарушают!
Тёма подумал: «Вот и пусть выпишет! И очень хорошо! Сам запер ее, и сам кричит!»
Но мама сразу переменилась, стала робкая, как овечка.
— Извините меня, пожалуйста, Тимофей Валерьяныч, — прошептала она одними губами. — Я больше не буду!
— То-то же! — Тимофей расплылся в широкой улыбке. — Давай прощайся и марш в постель! Через пять минут прове… Что? Уже?!
Тимофей резко обернулся и уставился в конец коридора, куда в этот самый момент две медсестры выруливали каталку, на которой, прикрытая простыней, лежала пузатая больная. Одна из сестер держала в руке штатив с капельницей.
— Не туда! — закричал Тимофей. — На пятый! Не так!.. Подожди!
И с невероятной скоростью помчался по коридору, возмущенно мотая головой, вихляя широким задом, топая и сопя.
Папа посмотрел ему вслед и тихо сказал:
— Как носорог в саванне…
И тут же зажал себе рот рукой.
А мама посмотрела на него с укором:
— Он ПРЕКРАСНЫЙ врач!
— Это мы знаем, — улыбнулся папа, почему-то взглянув на Тёму. А потом опять обернулся к маме: — Ладно, давай иди уже, правда! Слушайся своего прекрасного врача!
Мама кивнула, поцеловала Тёму, а потом вдруг закрыла руками его большие уши и быстро сказала:
— Знаешь, Деня, конечно, я понимаю, что все это предрассудки, я знаю, ты в них не веришь, но мне все равно кажется, что это от того у нас стряслось, что я потеряла твоего Куриного бога. И как меня угораздило? Я все лежу тут и думаю, все-таки где же он может быть?
Папа поморщился:
— Ида, опять ты! Ну что за глупости! Подумаешь, потеряла… Чепуха это все! Суеверие!
— Нет, — скороговоркой прошептала мама, еще плотнее зажав Тёмины уши. — Для меня это не чепуха. Ты помнишь, как у нас все не получалось и не получалось, а потом мы уже и не надеялись и поехали в Коктебель, а там ты нашел его и подарил мне — и сразу пожалуйста! — мы привезли оттуда Тёмку! И все было хорошо, я бегала и прыгала — и никаких проблем! И какой он у нас чудесный!
