— Сапфира может перенести нас.
— Да? И Сноуфайра тоже? И воинов, которых дал нам Ундин? Нет уж, если нас остановят, придется просто подождать, пока гнев взбудораженных гномов не уляжется сам собой. — Она внимательно посмотрела на темнеющее небо. — К сожалению, ты умудрился оскорбить слишком многих. Впрочем, это, наверное, было неизбежно: их кланы никогда не могли прийти к согласию; то, что нравится одним, бесит других.
Эрагон пальцем провел по краю своей кольчуги.
— Теперь я уже жалею, что принял предложение Хротгара.
— Это да. А вот в отношении Насуады ты, по-моему, поступил правильно. И вся вина — если тут вообще есть чья-то вина, — лежит целиком на Хротгаре: он не должен был делать тебе такого предложения. Уж он-то лучше других понимал, каковы будут его последствия.
Некоторое время оба молчали. Гномы, которым надоело стоять, принялись маршировать по двору, разминая ноги. Наконец Эрагон спросил:
— У тебя в Дю Вельденвардене есть семья? Арья ответила не сразу.
— Нет. Во всяком случае, никого из тех, с кем я была бы близка.
— А почему… почему так? Она опять помолчала.
— Видишь ли, им не понравилось, что я согласилась стать посланницей королевы; им это занятие казалось недостойным. Я же не посчиталась с их возражениями и по-прежнему ношу на плече татуировку иавё, что значит «узы доверия», ибо я посвятила себя служению во благо всего нашего народа. Этот знак обязывает каждого эльфа помогать мне, как и кольцо, которое дал тебе Бром. Вот только родня моя меня видеть не желает.
— Но ты стала посланницей семьдесят лет назад! — возмутился Эрагон.
Арья не ответила и отвернулась, пряча лицо за прядью длинных волос. Эрагон попытался представить себе, каково ей пришлось, когда от нее отвернулась вся семья, а общаться приходилось только с представителями двух совершенно иных народов. Ничего удивительного, что она такая замкнутая! Чтобы нарушить затянувшееся молчание, Эрагон спросил:
— А за пределами Дю Вельденвардена есть еще эльфы?
По-прежнему пряча лицо под волосами, Арья сказала:
— Из Эллесмеры мы тогда выехали втроем… Фаолин и Гленвиг всегда сопровождали меня, когда мы переправляли яйцо Сапфиры в Тронжхайм. Но Дурза устроил нам засаду, и в живых осталась я одна.
— А какими были те двое?
— Гордыми. Настоящими воинами. Гленвиг любил мысленно разговаривать с птицами. Он частенько стоял в лесу, окруженный целой стаей певчих птиц, и часами слушал их музыку. А потом без конца напевал всякие прелестные мелодии.
