и игр пером — это мне сейчас и не под силу. А вот такое, что глаза мои видели, мог бы. Послушайте, а?
Я сегодня в желчном настроении — и по простой причине: третий день нас отвратительно кормят и хочется есть. Помню, как в советском Петербурге в 1919 году некто граф Борх, сенатор, колекционер, архиэстет, проживший до революции при короткоштанных лакеях в сомптьезном особняк на галерной и знаменитый гурман (т.e. обжора и пьяница), прийдя к нам в гости рассуждал, я был дурак: многого не понимал. Я бы теперь поел — вот как; побольше свиного шпику и на этом картошечку свеженькую, не мороженную. Что может быть вкуснее. И ел при этом конфет собственного изделия моей сестры из кокосового масла, добытого из геморроидальных свечек — специально где-то моя сестра их добывала и готовила конфеты — большая была сластена, тоже до войны любила уничтожит сразу фунтик марон глисе (у Гурме 3 рубля фунт!)
Желчь моя закипела, увидев в каком-то Life'е или Time’е портрет «новеллиста» Набокова, с плюгавой, но рекламной заметкой. Во-первых, грусть смотреть во что он превратился: какой-то делегат в Лиге наций от немецкой республики. Что с ним стало: [неразб.; ну….] надутый с выраженьем налицо[91]. Был «стройный юноша спортивного типа» (кормился преподаванием тенниса) в 3. эпоху моей заметки, которую Ваш Струве так тактично перепечатал. Но желчь моя играет не из-за его наружности, а из-за очередной его хамской пошлости: опять, который раз с гордостью упоминает о выходке его папы «продается за ненадобностью камер-юнкерский мундир». Папа был болван, это было известно всем, а сынок, подымай выше, хам и холуй, гордясь такими шутками как эта выходка. Вообще заметили ли Вы, как он в своей биографии гордясь «нашими лакеями», «бриллиантами моей матери», с каким смердяковским холуйством оговаривается, что его мать не из «тех Рукавишниковых», т. е. не из семьи знаменитых купцов-миллионеров и врет: именно «из тех». И история с «камер-юнкерским мундиром», которой он не перестал похваляться, просто смешна (и гнусна). Чтоб получить придворное звание надо было быть к нему представленным. Чтобы быть представленным, следовало иметь «руку», которая бы представляла, хлопотами и т. п. «Рука» ни с того ни сего хлопотами не занималась — надо было ее просить о придворном звании. Это (т. е. такое звание) была «Высочайшая милость». Болван папа Набоков долго этого добивался. Потом два года спустя, возомнив себя революционером, хамски объявил «за ненадобностью продается мундир», т. е. плюнул в руку, которую долго вылизывал. Также противно как глупо. Но что делал известный глупостью папа — сынок — знаменитый «новеллист» в качестве рекламы подает американцам. Очень рад до сих пор, что в пресловутой рецензии назвал его смердом и кухаркиным сыном. Он и есть метафизический смерд. Неужели Вы любите его музу — от нее разит «кожным потом» душевной пошлятины.
