(sic) полностью удовлетворил ее запросы. Впрочем м. б. Вы сами знаете о нем.
Вы обмолвились что у Вас нет денег чтоб купить какую то пластинку. А тут же спрашиваете «неужели я никак не могу помочь Вам». Я видите ли, дойдя в последние недели до точки, взлелеял мысль как раз попросить Вас о помощи — именно спросить, не можете ли Вы мне достать несколько денег с отдачей в середине октября. И так прочно взлелеял, что упустил кое-как другие полу возможности. Случилось так, что сижу без всего и мертвый сезон. Короче — если не можете, то плюньте и забудьте; об этом, а вдруг можете и Вам все равно получить их в октябре. 50-40-ну 30 долларов мне бы очень помогли. Но, конечно, если безболезненно осуществимо. Ну все равно. Плюньте и забудьте, если затруднительно. На случай же, если да — рискните послать [приписка на полях: или если боязно, то чеком на любой американский банк, т. е. таким каким Вы платите электричество или воду америк. деньгами par avion простым — не заказным в плотном конверте. Вот и все, на что [дальше на полях: на что я сегодня (вчера, завтра, после завтра) способен! Даже для бодрости выпил чашку черного кофе. Одним словом «хорошо умереть — тяжело умирать».
Ну извините Ваш Г. Иванов
9 августа 1956 г.
Beau-Sejour
Hyeres (Var.)
Дорогой Владимир Феодорович,
Получил Ледерплякс (без всяких недоразумений) и 5 долларов в Вашем письме. Как мне не важна помощь, которую Вы мне оказали — в тысячу раз (без преувеличения) мне дороже, как это было Вами сделано. Позвольте Вас крепко поцеловать. Очень крепко. Спасибо. Поблагодарите от меня Моршена и всех остальных. На этом кончу то, что Вы называете «деловой частью». Если бы «деловые отношения» между людьми происходили так — [неразб.; мне?] менее пакостной была бы жизнь. А она, по крайней мере у меня сейчас оченно пакостно. Ну еще раз спасибо. Как видите по почерку — рука у меня тверже. Теперь м. б. малость подлечусь.
Я все еще не решаюсь собраться написать Вам о Вашем Моцарте: мозги еще весьма не тверды. Но обязательно напишу, не столько для Вас сколько для себя. У меня с этой Вашей штукой образовался некий душевный роман: сначала были сомнете и недоумения (хотя, как я писал — огорошило сразу), но мало по малу шелуха спадает
все исчезает остается
пространство звезды и певец
цитата из Мандельштама — божественная по моему. Очень меня развлечете, если не надуете с обещанием подробно поговорить и о моей «переписке» со Струве и о его истории. Третий Рим я напечатал все, что написано, 100 стр. в. «Совр. Записках» и обгрызки какие были в «Числах». У меня нет и никогда не было решительно ничего не напечатанного. Бросил писать, потому что надоело — конца края не было видно, писать трудно, получается вроде как чепуха.
