Тем не менее народу они привлекали много. Их шумные номера приманивали, как ни странно, даже самых добропорядочных горожан, которые, по логике, должны были первыми сторониться их. Грубые, бесстыдные действа и скабрезные шуточки воздействовали на самые низменные чувства. Выставка диковинок природы соседствовала с лотком кустарных поделок. Внушительным размером и яркой аляповатой раскраской на грязного цвета парусине выделялся шатер гастролирующего боксера.
Перед шатром имелся помост, сколоченный из грубых досок и чурок, похожий на эшафот, на котором стоял, возвышаясь над толпой, зазывала. Мегафона у него не было, но он и без него орал не хуже корабельной сирены, резким гнусавым голосом приглашая желающих.
— Три раунда! — взывал он. — Тому, кто выстоит три раунда против Чемпиона в маске, он откроет свое лицо и заплатит пять долларов.
Неподалеку переминался с ноги на ногу и сам Чемпион в видавшем виды сером халате и маске, представлявшей собой сомнительной чистоты мешок с тремя дырками. Чемпион был высок и мускулист, но явно потерял форму. Вызывающим взглядом, потряхивая плечами, он обводил мужскую часть собравшейся толпы, ища достойного соперника.
— Ни одного поражения! — горланил зазывала. — Ни разу не снял маску! Найдется среди вас смельчак, кто заставит его показать лицо? Наверное, нет. Я вижу, здесь собрались одни дамы.
Кое-кто из мужчин неодобрительно заворчал, и крикун продолжил подзуживать публику. Лицо его выражало полное презрение, голос звучал насмешливо.
— Ты! — Чемпион вдруг выбросил вперед руку, ткнув пальцем в одного из зрителей. — Давай сразимся? — предложил он едва слышным, хриплым пропитым голосом. — Попробуй-ка уложи меня!
Выбранный им противник, подняв вверх руки, замотал головой, и тогда Чемпион перевел взор на другого мужчину.
Элизабет озорно подтолкнула Себастьяна локтем.
— Давай, Себастьян, иди. Он ведь к тебе обращается. Говорит, что нос тебе утрет.
На мгновение показалось, что побитый молью Чемпион в нечистой маске действительно бросает вызов ему. Себастьян, старательно отводя глаза от боксера, повернулся к Элизабет.
— Ошибаешься, — произнес он.
Тем временем Чемпион, отвернувшись от них, подзадоривал следующего.
— Ни разу не видела боксерского поединка, — призналась Элизабет.
Себастьян удивленно посмотрел на нее:
— Хочешь посмотреть?
Она промолчала. Только когда жена ответила на его взгляд, в зрачках ее вспыхнули странные искорки, словно призывая его откликнуться на намек, высказанный ею и оставшийся им незамеченным. Подобное выражение глаз Себастьян видел у нее и раньше. Обычно оно значило начало пути, ведущего к чему-то сугубо личному, тайному. Правда, Бекер никогда не замечал, чтобы оно выражалось столь явно, особенно при посторонних.
