Вот он какой. А она и не знала.
— Ты прости, Аинька, у меня, кроме конфет, ничего нет.
— Ты совсем не изменился, Андрей.
— А ты очень. Выросла. Похорошела. Такая беленькая, тоненькая.
— Разве я прежде черненькой была?
— Прежде ты была девочкой, а теперь барышня.
Аня села на диван.
— Что же, это лучше или хуже?
Он ничего не ответил.
— Какая у тебя хорошая квартира.
— А у вас в Марселе разве плохая?
Аня погладила шелковую подушку.
— Ну… Можно ли сравнивать? У нас совсем бедно и обставлено всякой дрянью. А у тебя так красиво.
Они помолчали. Снова стало томительно и неловко. От сладкого чая и конфет Аню слегка мутило.
— Ты устала. Тебе надо лечь. Пойдем, я устрою тебя в спальне.
— А ты где?
— Тут на диване. У меня ведь только две комнаты.
«Она напрасно приехала. Напрасно.
Кровать холодная, большая, белая.
Он будет в ней с Люськой спать.
Такая широкая, что можно поперек лечь. Такая мягкая… А вдруг войдет Андрей… Кричи не кричи — никто не услышит…» Она закрыла глаза.
В ухе стук — это сердце. Надо лечь на правый бок, чтобы не мешало. Нет, все равно стучит. И чего оно так громко? Неужели от страха? Так устала, а не заснуть…
— Вам страшно? — спрашивает хриплый голос.
— Еще бы, — отвечает другой. — Здесь стенки в пять сантиметров и крысы без зубов.
— Да, скверный дом…
Аня вздрагивает и открывает глаза. Никого нет. Все тихо. Под дверью полоска света.
Страшно… Она высоко подгибает колени и слушает, как стучит сердце. Нет… не заснуть…
Но уже опять — свистит паровоз, звенят колеса. Аня смотрит из окна вагона на сосны в снегу. Поезд останавливается. Кондуктор в шапке с золотым галуном громко кричит: «Шварцвальд!»
…Сквозь неплотно задернутые шторы слабо светил уличный фонарь. В темноте предметы казались огромными и угловатыми. Зеркало тускло блестело.
Аня приподнялась на локте и, вытянув шею, огляделась. Куда она попала? Она ехала на поезде. Потом что-то случилось, все перепуталось. Где же она?
Она ощупала свое лицо, волосы, подушку и села, сбросив одеяло. Зеленый свет фонаря падал на ее свесившиеся с кровати белые ноги.
И, как всегда ночью, в темноте она вспомнила о смерти. «Я умру, я скоро умру…»
Ей стало так грустно, что горло сжалось. «Я скоро умру…»
Она вытянула вперед ноги, пошевелила пальцами. Зеленый свет фонаря падал прямо на них.
«Мои ножки. Мои бедные ножки. Я буду лежать в земле, и черви будут есть мои белые ножки… — она нежно погладила свои колени и вдруг заплакала: — Я умру… Может быть, я уже умерла?»
