Ему показалось, что он засыпает, ни о чем не думая. Вернее, стараясь ни о чем не думать. Он почти засыпал. Но вдруг почувствовал, что опять, как всегда, воспоминания туг, а сна нет. Лишневский повернулся к стене и застонал.
…Всю эту весну его чувства были как бы раздвоены. Он уверял себя — все хорошо, все по-прежнему, ничего не изменилось. Она — его Лена — так же нежна, даже еще нежнее. Ничего не изменилось…
И все яснее с каждым днем сознавал — все изменилось. Он искал внешних признаков этой перемены, но не находил. И пытался успокоить себя. Глупости. Все идет по-прежнему.
…Да. Она нежна… Как будто еще нежнее. Но это какая-то «формальная нежность». Он так и думал — «формальная». И, едва успокоившись, едва уговорив себя, что она — та же, чувствовал — в ее улыбке, движении, взгляде — нет, не то, не то…
…Было жарко и душно. Начало июня в Париже. Трамваи, переполненные воскресной публикой.
Он пришел к ней, как всегда, в три часа. И все было как всегда.
— Хочешь чаю?
— Пожалуйста. Сегодня так жарко.
— Ах да! Я очень рада, что мы уедем послезавтра. Здесь становится невыносимо.
— Ты рада? Правда?
Она удивленно посмотрела на него.
— А ты сомневаешься?
— Да… Мне все кажется… — Он поднял ее за плечи. — Слушай, поклянись мне, что ты не бросишь меня…
— Зачем? Я никогда не клянусь.
— Нет, поклянись, поклянись. Я прошу тебя.
Она пожала плечами.
— Ну, хорошо. Клянусь.
Он снова обнял ее.
— Ты вся моя жизнь, — сказал он грустно. — Я так тебя люблю.
Улыбаясь, она высвободилась из его рук.
— Какой ты смешной!
Потом достала из картонки большую соломенную шляпу.
— Послушай, — в ее голосе была робость, — ты не будешь сердиться? Я обещала поехать пить чай с Львовым.
— Опять! — он встал. — Ты опять уходишь? Когда же конец этому?
— Но ведь мы уезжаем послезавтра. Мне надо проститься.
— Разве ты не можешь написать? И ведь ты видела его вчера.
Он опустила глаза.
— Это последний раз. Если ты хочешь, конечно, я не поеду, но…
— Нет, поезжай, пожалуйста. Не могу же я тебя держать взаперти.
Он думал, что она откажется. Но она стала быстро одеваться.
— Знаешь, там будет Арбузова. Она еще не видела моего нового платья. Пусть позавидует. Если бы не она, я бы не поехала. Мне с тобой гораздо веселее. Ну не сердись… Надень мне туфли.
…В половине восьмого Лишневский постучал в ее комнату. Ответа нет — еще не вернулась. Он ждет. Полчаса, час. Зачем он отпустил ее? Надо было не пускать. Хоть скандал сделать, но не пускать. Она была так рассеянна сегодня. О чем она думала? Глупости, она сейчас вернется — она вечно опаздывает.
