Рядом со входом [в храм] стоят три статуи, каждая высечена из огромного черного камня, привезенного из Сиены. Одна из них, та, что сидела, была самой большой в Египте, только ее подножье достигало в длину свыше семи кубитов… но похвалы достоин не столь ее размер, сколь исполнение. Искусно выполненная, она поражает своим великолепием еще и потому, что на таком огромном камне не оказалось ни одной трещины или иного дефекта. Надпись на ней гласит: «Я есть Царь царей, Озимандия. Если кто-либо узнает мое величие и место моего упокоения, да превзойдет он мои труды.[34]
Позади огромной упавшей статуи находился проход ко второй площадке, где располагались восточная и западная галереи, а также огромные статуи Рамсеса в виде бога смерти Осириса. Здесь же лежала разрушенная статуя, которую археологи назвали «Молодым Мемноном» в честь сына богини Эос и Титона, который, согласно Гомеру, был убит Ахиллом. Статуя «Молодого Мемнона» была меньше, чем статуя Ра, но все же превышала обычные человеческие размеры. Его великолепно исполненную голову и верхнюю часть торса уже тогда называли «определенно самой прекрасной и совершенной скульптурой Египта, из когда-либо обнаруженных в этой стране». Голова другой статуи, столь же великолепной, ныне испорчена, так что она, в сущности, не представляет ценности.
Бурхардт просил у Мухаммеда Али позволения передать «Молодого Мемнона» принцу-регенту. Хедив, не видя никакой ценности в куске камня, поначалу был озадачен такой просьбой, но, в конце концов, дал свое согласие. Теперь настала пора перевозить голову в Лондон, но она быль очень большой, и Бурхардт не знал, что делать. Войска Наполеона уже пытались забрать «Молодого Мемнона», но им это не удалось из-за ее размера, а также потому, что местные жители не пожелали помогать им в этой бессмысленной затее. Девяти футов в высоту, высеченная из гранита, статуя весила около семи или восьми тонн. Французские инженеры сделали кое-какие расчеты и пришли к выводу, что можно было бы отделить голову от торса, просверлив дыру в правом плече и взорвав статую порохом. Они, к счастью, отказались от своего плана, поняв, что порох может повредить лицо, а тогда скульптура потеряет ценность. Тогда Бельцони предложил перевезти для Бурхардта статую. Тот с радостью согласился и, так как он сам не мог заплатить за транспортировку, они вдвоем отправились к генеральному консулу Англии Генри Солту.
Точно так же, как Дроветти было поручено собирать предметы древности для Франции, Солта уполномочили собирать их от имени Британского музея. В частности, надеялись, что ему удастся найти недостающие части Розеттского камня, которые, упаси Господи, иначе могут попасть в руки французов! Солт раньше был портретистом и всегда искренне интересовался египтологией. Он проводил собственные раскопки, а позднее опубликовал монографию, посвященную иероглифам. Но он был относительно небогатым человеком и не мог себе позволить нанять постоянную команду археологов, как сделал его французский конкурент Дроветти. «Молодой Мемнон», однако, был слишком лакомым куском, чтобы его потерять. Бельцони убеждал, что сможет осуществить задуманное, и вскоре уже перевозил голову Рамсеса из Луксора в Александрию. Статус этого человека мало волновал Солта, да и вряд ли он вообще об этом задумывался. Согласно его собственным записям, он воспринимал Бельцони как простого работника:
