— Вотъ, вотъ! — горячо воскликнулъ Юрочка. — И я теперь все понимаю, господинъ прапорщикъ...
— Надо, чтобы всѣ это поняли, — значительно добавилъ Нефедовъ и замолчалъ.
— Я тогда въ Москвѣ этого не понималъ, а за это время все передумалъ и знаю. Когда мы съ мамочкой искали по Москвѣ убитаго папу, насъ заставили таскаться по всѣмъ этимъ проклятымъ застѣнкамъ, тюрьмамъ, по всѣмъ этимъ комиссаріатамъ и по прочей пакости... Куда только насъ не посылали?! Ужъ и не припомню всего, да и глупъ я былъ. Чего только мы съ мамочкой не натерпѣлись, Господи?! даже вспомнить страшно... — Отъ волненія Юрочка говорилъ съ дрожью въ голосѣ. — И вездѣ, куда бы мы ни сунулись, жидъ на жидѣ сидѣлъ и жидомъ погонялъ. Всѣмъ они заправляли, всѣмъ распоряжались, всѣмъ приказывали. И злобные и нахальные такіе... Они и не думали скрывать, что надъ нами просто издѣвались. Прямо, какъ завоеватели какіе-то. Какой-нибудь пархатый жидъ хорохорится надъ тобой, кричитъ, топаетъ ногами... Этого я умирать буду — не забуду. А русскіе — всѣ эти красногвардейцы изъ солдатъ и рабочихъ были на черную работу только. Что жиды приказывали, то они и дѣлали...
— Глупое быдло, — вставилъ Нефедовъ. — Имъ только побольше жратвы и позволь убивать и грабить и онъ весь твой.
— А какъ жиды издѣвались надъ моей мамочкой, Господи! И какъ я все это вынесъ тогда, ни одного изъ этихъ пархатыхъ не задушилъ, теперь бы я ни одной минуты не выдержалъ...
— Ну, тебя живо бы къ «стѣнкѣ», безъ разговоровъ, и вывели бы въ расходъ... — замѣтилъ Кастрюковъ, умудрившійся закурить и попыхивавшій въ рукавѣ папироской.
— Конечно, вывели бы въ расходъ. Я это отлично знаю, — спокойно отвѣтилъ Юрочка. — И чортъ съ ними. Мнѣ теперь все равно. Никому изъ насъ долго жить не придется. Сколькихъ изъ насъ поперебили. Много ли насъ осталось?! Я ко всему готовъ. Проживешь ли двадцать лѣтъ или одинъ день. Все равно, умирать когда-нибудь да надо.
— Да, заварили жиды кашу, — замѣтилъ Волошиновъ, — а расхлебывать-то насъ згставили...
— И не скоро расхлебаемъ, господа. Да и расхлебаемъ ли?! — ввернулъ Нефедовъ. — Господа, чья очередь въ сторожевку? Ваша, Кирѣевъ? — спросилъ онъ, поднеся къ самымъ глазамь руку съ часами-браслетомъ. — Пора.
— Моя, — отвѣтилъ Юрочка, поднимаясь съ земли и взбрасывая винтовку на плечо.
— И моя! — поспѣшно заявил Витя.
Онъ вскочиль сь соломы, поставилъ ружье къ ногѣ, по-фронтовому, въ два отчеканен-ныхъ пріема взбросилъ его на плечо, пристроился къ Юрочкѣ. Кастрюкову и Дукмасову и всѣ четверо подъ командой разводящаго Волошинова, ломая подъ ногами шуршавшую ледяную корку, отошли отъ столба и сразу скрылись въ балкѣ.
