– Папа? – спросонья подняла голову дочь, и он поспешил погладить ее по голове, успокаивая, возвращая ее в сон, другой рукой сминая сорочку. Остро вдруг ощутил, что кроме него, спящей дочери и храпящего в их с женой спальне пекинеса Арчи, никого нет. В спальню заходить не хотелось из-за этой пустоты, которую так явственно ощущал сейчас. Спустился в кухню, открыл холодильник и взял бутылку пива.
– Тоже не спится? – спросил пекинеса, с шумом спустившегося на звук открываемой дверцы. – Нет, на ночь сказали тебя не кормить. И не смотри так! Не я так решил, мама наша...
Но после, когда развалились оба на диване перед мерцающим экраном телевизора, все же иногда протягивал псу кусочки рыбы, которые тот благодарно принимал, глядя на него обожающими глазами. Вскоре бутылка пива опустела, фильм с погонями и драками закончился, а пекинес захрапел, навалившись пухленьким тельцем на его правую ногу. В дом снова зашла пустота...
– Это я, – сказал он автоответчику, просящему механическим голосом оставить сообщение. – На часах три ночи. Женька спит ангельским сном. Арчи отдавил мне ногу. По телевизору ничего путного. И мне до смерти надоели твои командировки! – он снова посмотрел на шелк, который замотал широким браслетом на запястье. От гладкой ткани шел запах ее тела, такой знакомый и до боли родной. – Маленький, я понимаю, что это твой бизнес, твоя стезя и прочее. Я понимаю, что тебе надо самореализоваться, как ты говоришь, что ты не можешь быть просто «домашней клушей», что хочешь сама приносить что-то в дом. Но, маленький, две недели из четырех...! Не перебор ли?
– Нет, забудь, – перезвонил он автоответчику, когда время предыдущего сообщения подошло к концу. – Хочешь самореализовываться – пожалуйста! Делай, что хочешь, а то я ощущаю себя каким-то бандерлогом. Но мне все равно до смерти надоели твои командировки! И я тебя люблю, маленький. Очень. Надеюсь, сны, что ты сейчас видишь, только неприличные и только обо мне.
Он переключал телевизионные каналы до тех пор, пока не услышал шлепанье босых ножек по полу. Замер, прислушиваясь, а потом поднял руку, принимая, как птица под крыло, дочь, спустившуюся из детской.
– Что-то нет сна, – прошептала она. – Включи, пожалуйста, мультики, – а потом, когда они уютно устроились рядышком на диване, показала на его руку. – Это я взяла. Тебе тоже надо? Ты тоже скучаешь?
– Тоже, – кивнул он, прижимая дочь к себе сильнее рукой, на которой белел шелк сорочки.
