Я не стал, есть хлеб, чтобы не задерживаться. Мы пошли к порогу.
Никто не проходил, только время шло. Но и оно могло пройти. Вдали показался дон Пасион, почтальон. Он поприветствовал Глорию, сняв шапку, и предложил проводить нас. Глория поцеловала Луиса, а затем и меня. Взволнованная, она спросила улыбаясь:
— А как насчет рядового солдата и гамаш?..
— Да это я выдумал. Это же не от сердца. Ты выйдешь замуж за майора, летчика с погонами полными звездочек.
— Почему вы не пошли с Тотокой?
— Тотока сказал, что не пойдет туда. И, что не намерен тащить на себе «груз».
Мы пошли. Дон Пасион послал нас вперед, а сам разносил письма по домам. Затем он убыстрял шаги и догонял нас. Затем все повторялось. Когда мы дошли до шоссе Рио-Сан Пабло, то он сказал улыбаясь:
— Дети мои, я очень тороплюсь, а вы задерживаете мою работу. Сейчас вы пойдите туда сами, здесь уже нет никакой опасности.
Он быстро ушел, с письмами и бумагами под рукою. Я со злостью подумал:
— Трус! Оставил детей на шоссе, обещав Глории, что проводит нас.
Я с силой сжал руку Луиса, и мы продолжили путь. Усталость уже давала себя знать ему. С каждым разом он шел все медленнее.
— Давай, Луис. Мы уже близко, а там много игрушек.
Он убыстрял свой шаг, а затем снова замедлял.
— Зезе, я устал.
— Хочешь, я понесу тебя немножко?
Я раскрыл объятия, поднял его и понес. Однако, что это! Он весил, как будто был из свинца. Когда мы дошли до улицы Прогресса, то кто из нас задыхался, так это я.
— Сейчас пройдись еще раз, немного.
Часы на церкви пробили восемь.
— Что теперь? Мы должны были там быть в семь с половиной. Не важно, народу много, а игрушек больше. Привезли целый грузовик.
— Зезé, у меня болит нога!
Я наклонился.
— Давай ослаблю немножко шнурок, и станет лучше.
Мы шли с каждым разом все медленнее. Казалось, что рынок никогда не появится. А затем нам нужно еще пройти через Народную школу и свернуть на право, на улицу Клуба Бангу. Хуже всего было то, что время, казалось, просто летело.
Мы дошли, туда умирая от усталости. Никого не было. Не похоже, что была раздача игрушек. Но она была, потому что улица была заполнена смятой оберточной бумагой. Кусочки бумаги расцветили песок. Мое сердце забилось беспокойно. Когда мы пришли, дон Кокито уже закрывал двери Клуба.
Подавленный, я спросил привратника:
— Дон Кокито, уже все закончилось?
— Все, Зезé. Вы пришли очень поздно. Все смели как лавиной.
Он закрыл двери и мягко улыбнулся.
— На будущий год вам надо будет придти пораньше, сони!..
