Неужели жизнь кончена в двадцать девять лет?
Андерсены жили на самой окраине Оденсе, возле реки. Неподалеку шумели колеса водяной мельницы, когда-то принадлежавшей монастырю, поэтому улицу так и называли: улица Монастырской мельницы. В маленьком домике ютилось шесть семейств. Сапожник с семьей занимал небольшую комнату, служившую и спальней, и столовой, и мастерской. Стараниями неутомимой Марии пол всегда был до блеска вымыт, а на окнах топорщились накрахмаленные занавески. Для пущей красоты она расставляла на высоком сундуке ярко разрисованные чашки и блюдца, которые Ханс Кристиан не уставал с восторгом разглядывать. Сапожник украсил комнату по-своему: над верстаком висела книжная полка с томиками сказок «Тысячи и одной ночи» и комедий знаменитого датского драматурга Гольберга, с песенником и двумя-тремя растрепанными, зачитанными чувствительными романами, — их любила Мария, а Хансу Кристиану больше всего нравились сказки. Наслушавшись отцовского чтения, он видел во сне чернооких красавиц, загадочно улыбавшихся из-под покрывала, страшных джиннов, роскошные сады с невиданными цветами.
— Если б у нас был хоть крохотный садик, мама, как бы это было чудесно! — вздыхал он, рассказывая матери эти сны.
— У нас же есть садик! — утешила его Мария. — Разве ты забыл про ящик с зеленью за чердачным окном? Правда, там растет только петрушка и лук, но я уж найду местечко и посажу для тебя цветочков поярче. Конечно, жили бы мы в деревне, там бы и розы можно было развести… Ты ведь помнишь, как мы чуть не поселились в графском имении? Что уж говорить о цветах — там бы у нас и корова была своя, молока и масла вдоволь. Да что ж поделаешь, видно, не судьба…
Мария вспоминала о том единственном случае, когда счастье, казалось, решило повернуться к неудачливому сапожнику. Летом 1810 года в оденсейской газете появилось объявление: граф Алефельт Лаурвиг ищет степенного, аккуратного и непьющего мастера, который мог бы шить обувь всей графской челяди и даже графской семье. Условия были заманчивые: кроме жалованья, сапожник получал домик на опушке графского леса, участок для огорода и лужок для скота.
Андерсен как за соломинку ухватился за эту возможность: он любил далекие прогулки, когда вокруг только небо и деревья, никто не докучает и можно спокойно помечтать, о чем хочешь. Живя в Оденсе, он мог отправляться в лес только по воскресеньям, да и то не всегда. Пусть же хоть что-нибудь в его жизни переменится к лучшему! Он немедленно отправился на Западную улицу, в графский особняк, и принес оттуда какой-то сверток.
