— Я так же страдаю, как Поль! — объяснил он. — У него отняли Виргинию, у меня тоже…
— Неужели? — удивилась соседка. — Ведь вы еще так молоды…
— Нет, нет, я не в этом смысле… Театр — вот моя Виргиния!
— Ах, так! Ну, не отчаивайтесь, может быть, все еще уладится, — сочувственно отозвалась добрая женщина и протянула ему сладкий пирог: больше она ничего не могла для него сделать.
Теплое участие и неожиданное угощение вызвали у него новый прилив мужества. Но куда же еще идти и что предпринять? Кажется, все возможности исчерпаны…
В поисках доброго совета он отправился к своей спутнице по дилижансу, мадам Германсен. Она встретила его приветливо, выслушала горестный рассказ и посоветовала немедленно возвратиться в Оденсе, обещая снабдить едой на дорогу.
Это предложение потрясло его. Вернуться? Признать, что все были правы, что нечего сыну сапожника метить слишком высоко? Выносить обидные слова, насмешки, косые взгляды? Нет, лучше умереть!
— Ну, тогда наймитесь к какому-нибудь мастеру здесь, в Копенгагене, — предложила мадам Германсен. — Вот вам деньги, купите газету с объявлениями, и мы выберем что-нибудь подходящее!
Да, по-видимому, больше ничего не оставалось.
Столяр Мадсен, к которому он отправился, охотно согласился взять его в ученики. Контракт, как полагается, на девять лет.
— Будешь сыт и одет, паренек, а через девять лет сделаешь пробную работу — и сам себе господин. Чем это плохо?
На это Ханс Кристиан мог бы кое-что ответить, но он был совершенно подавлен и, против обыкновения, не стал рассказывать столяру о своих мечтах и надеждах. Значит, на девять лет…
В мастерской его встретили неприязненно: это что еще за птица? Сразу видать, нездешний: говор не такой. А, с Фюна! Что, все там такие неуклюжие? А вид-то какой похоронный, просто смех! Насмешки, прибаутки, обидные предположения сыпались со всех сторон. Рубанок не слушался неумелых рук. Доски падали, норовя побольнее отдавить ногу. Но все это были пустяки по сравнению с главным. Еще бы ему не иметь похоронного вида! Ведь он хоронит свою Виргинию, своими руками разбивает свой заветный хрустальный замок… Все кончено, все потеряно… Неужели все? А может быть, это просто слабость? Как он убеждал мать: чтобы стать знаменитым, надо вынести ужас сколько несчастий! Ну вот, несчастья и начались — все правильно. Но вместе того чтобы дождаться их конца, он струсил и отступил. Уж, наверно, не меньше месяца или двух надо потерпеть, а тут всего несколько дней прошло!
