— Я решила, сынок, что ты пойдешь на суконную фабрику, где работает соседский Кристиан! — объявила она вечером сыну. Бабушка от этого известия расстроилась до слез: никто из Андерсенов еще не опускался так низко, сказала она. Ведь на фабрике работают только дети нищих, а у Ханса Кристиана прапрабабушка была из благородных.
— Ах, матушка, мне и самой нелегко было решиться! — вздохнула Мария. — Но как понаслушалась я об этой шайке у Западных ворот, а тут еще с Карен укоров не оберешься, сами знаете… Так пусть я хоть про мальчика буду знать, где он, с кем он и что делает. Это поважнее тех денег, которые он заработает!
Ханс Кристиан долго не мог заснуть: у него перед глазами стояло мрачное здание тюрьмы, он слышал доносящиеся оттуда крики, песни и грубый смех, видел бледные лица за решетками. Ужасно подумать, что там теперь сидят знакомые мальчики, которые недавно бегали по улицам. Но самое страшное, что будто и Карен как-то причастна к воровской шайке (так он понял слова матери). А вдруг и она попадет за решетку, какой это будет позор! И давнишняя неприязнь к сводной сестре оживала в нем с новой силой.
На другое утро заплаканная бабушка отвела его на фабрику.
В грязной низкой комнате с окнами, повсюду заткнутыми тряпьем и бумагой, было душно, грохотали машины, кричали люди — с непривычки можно было оглохнуть. Здесь работали немецкие мастера и подмастерья, к ним в подручные шли оденсейские бедняки, дошедшие до крайней нищеты: не одна только бабушка Ханса Кристиана считала, что работать на фабрике — это последнее дело. Кроме того, тюремное начальство охотно посылало сюда арестантов. Их помощниками оказывались дети девяти-двенадцати лет, получившие здесь первые жизненные уроки от воров и бандитов. Ханс Кристиан был в ужасе от доносившихся до него разговоров и грубой брани. От работы ломило руки и спину, голова кружилась от шума и духоты. Дома он сваливался без сил.
Но однажды во время перерыва он запел, и на время это выручило его: рабочим понравился чистый, звонкий голосок мальчика, ему велели вместо работы петь подряд все песни, какие он знает. Ханс Кристиан делал это с удовольствием: он всегда готов был выступать перед публикой. Когда ему надоело петь, он стал разыгрывать сцены из Гольберга и Шекспира, это тоже прошло с успехом. Но кончилось все печально: он стал жертвой грубых шуток и издевательств нескольких дюжих подмастерьев, забавлявшихся от скуки его слезами и криками и уверявших, что это вовсе не мальчик, а переодетая девчонка: и поет тоненько и плачет, как котенок мяукает. Еле вырвавшись от своих мучителей, он примчался домой. Мария согласилась не отправлять его обратно. Можно пойти на табачную фабрику, там, говорят, народ поприличнее. Теперь он помогал упаковывать нюхательный табак и, поминутно чихая, размышлял о будущем. Здесь он тоже пел и декламировал, и сочувственно слушавшие его рабочие говорили:
