»Она знает это, однако, все, или? «Я чувствую себя как моногамные Hete в этих кругах всегда как кто-то с совершенно сумасшедшим фетишем или венерической болезнью.
»Ясно она знает это! «Бытие несколько жирное лицо ухмыляется. »Как ты называешься?« Я не отвечаю. Он пытается давать мне руку. »Я - Леонард.«
Он - докторант для науки процесса познания. Из сильной потребности вытирать тете 1, я договариваюсь с ним и даю ему наглядно мои контактные данные. Все. Тогда я встаю и иду с поднятым шефом из помещения. Это было только начало.
Я прислоняюсь на краю танцплощадки на стену и загораюсь косяк, спрашиваю себя, некорректно ли это, что я хочу встречать Леонарда. Прежде всего, я жду то, чтобы anx возвращался. Mortensen, который сопроводил меня на вечеринку, становится наряду со мной. Он хочет двигаться к косяку.
»Как-нибудь я как раз должен помнить, как мы познакомились, Mortensen.«
Mortensen и я понимают нас почти вслепую. Он пристально смотрит так же часто как я на экран в надежде, что его напечатанные знаки изменяют кое-что. Даже если они должны были стоять только на футболке. STFU !, это прыгнуло мне тогда на мероприятии караоке его футболки в глаз. Shut the fuck up. У Mortensen есть твердое тело, изящно почти, с тугой кожей и тонкими членами. Сухожилия заметны во всем теле. Так же как многочисленные татуировки. Его члены склоняются к тому, что дрожат, перед возбуждением, от ярости, но также и перед чрезмерным требованием. Или жажда деятельности. Тогда события кувыркаются в его жизни и мысли в его голове. Его мягкие волосы зелены, иногда сочны, иногда нежны пастелью. Еще я пытаюсь обнаруживать алгоритм по ту сторону прочности средств для окраски волос, корреляция цветного настроения.
»Как раз одиноко, что? «, он спрашивает меня. »Почему, собственно? Ты выглядишь так счастье-пьяным всегда и от солнца целуемым. Как ты был одним, … Аутсайдер?«
»Никакое предчувствие. Я не знаю это. Я - ни один преувеличено высокоодаренный ребенок бывшее, ни аутистский гений. Моя социализация произошла в совершенно гражданских дорогах. В рядном доме, с мирными и чистыми родителями, которые любят меня и себя. С миловидными братьями и сестрами … Но когда-нибудь никто больше не смеялся внезапно над моими шутками. Внезапно все объясняли меня для сумасшедшего. Внезапно я больше не входил в программу, не к моей возрастной группе, ни к чему и никому. В этой фазе без друзей я удалялся, терялся в мыслях, в то время как я сидел перед телевизором или компьютером. Я был занят мной, моим телом и моим дневником. Сегодня я думаю, что это собственно нормально. Мы - все всегда как-нибудь аутсайдеры. Но некоторые далее внешние перед как другие. И я был долго довольно широко внешний перед.«
