— Тятя! — назвал Аркадий вулкан, сверившись с книгой. — На рассвете придем в Южно-Курильск.
Кунашир встретил нас солнечной погодой. Над яркой, омытой дождем зеленью синело сверкающее небо. С бурых скал свисали белые ниточки водопадов. Одинокий клок тумана дрожал, зацепившись за косматый склон сопки.
Южно-Курильск оказался маленьким городком на берегу неглубокой бухты.
Мы сошли на причал, расспросили дорогу и по шаткому, в три доски, тротуару добрели до главной улицы.
Она была посыпана мелким шлаком. Невысокие деревья, кусты за низенькими заборчиками, высоко поднятые деревянные тротуары, одноэтажные домики… Он был чистым и даже щеголеватым, этот маленький поселок, приютившийся у подножия плоской каменистой возвышенности, выступающей в море, и ограждающей с востока бухту.
Найти музей в таком городке было несложно.
По внешнему виду он ничем не отличался от окружающих домов — дощатое одноэтажное здание, судя по керамическим составным трубам, построенное еще при японцах. Аркадий поднялся на крыльцо и постучал.
Дверь открыла невысокая полная женщина.
— Василия Степановича нет, — сказала она. — Вышел.
— Скоро придет?
— Может, и скоро.
Она держала в руке тряпку. Решив, что перед нами уборщица, Аркадий сказал:
— Дорогая, мы приехали к нему. Подождем его в музее, а?
— Ждите.
— Простите, — сказал Аркадий. — Можно войти?
— Бумаги у вас есть?
— Бумаг у нас больше чем нужно.
— Я супруга Василия Степановича, — строго сказала женщина и приняла из рук Аркадия командировочное удостоверение.
Затем она провела нас в маленькую комнатку с письменным столом, плоским стеклянным шкафом и тонконогим креслом — кабинет директора, но одних не оставила, а принялась тут же протирать тряпкой окно, охотно отвечая на вопросы.
— Вы давно на острове? — спросил я ее.
— С сорок седьмого.
И мы услышали удивительную историю о том, как она попала на остров. Рассказ заслуживает того, чтобы быть переданным со всеми особенностями присущей женщине манеры говорить и мыслить.
История супруги директора музея, рассказанная самой женщиной
Ехала я сюда с мужем, он — по вербовке. Морем мы шли. А брали, вишь, у кого все бумаги. А я их выправить не успела, вербовку-то. Никто и слышать обо мне не хотел. Ночью провел он меня на пароход, а утром дежурный заметил. Вывели меня, весь день до вечера на причале просидела. Сижу, на пароход смотрю, дышать нечем — плачу: «Вот-вот, думаю, отойдет!» Ничегошеньки не ела. К вечеру пароход загрузили, сходни убрали, только сено для лошадей осталось. Грузят его: свалят в сетку, скомандуют и — пошла! Стрелой сетку поднимут — и в трюм. Вижу, идет мимо меня старичок, морской человек, в фуражке. «Ты чего, дура, — говорит, — ревешь?»— «Мил человек, — отвечаю, — скоро отойдет?». А старичок был вроде главного, все, кто грузил, его слушались.
