Благодаря небесному программисту, занявшемуся судьбой будущего чемпиона, как только он достиг такого возраста, что мог один ездить на велосипеде по дороге в Веве, в конечном счете поблизости нашелся партнер. Некий боцман в зюйдвестке и резиновых сапогах, пришедший из кантона Граубюнден, который сидел исключительно на зеленом чае и сером табаке. Оригинал. А кроме того, весьма знаменитый, по местным масштабам, специалист по передвиганию фигур, на которого, однако, предложение выступить в турнире произвело бы такое же действие, как предложение выступить с номером в Kursaal или же, например, во всей одежде встать под душ. Не очень разговорчивый, если речь не шла о птицах, включенных в озерный список, — черных лысухах, утках-кряквах, хохлатых чернетях или малых поганках, — которые были частью его личного фольклора. Именно к этому Саулу — слишком знаменитому среди всех тех, кто появлялся в ту пору в здешних местах, чтобы добавлять к его имени еще и фамилию Визен, большинству людей неизвестную, — именно к этому Саулу, прикрепившемуся к своему понтону в незапамятные времена, шел Арам, едва Грета улетела, чтобы опуститься бог знает на какой насест, шел к нему в его возвышающуюся над сухим доком дощатую хижину, к запаху которой, шедшему то ли от каких-то водорослей, то ли от материалов для конопачения, то ли он рыболовных снастей, он скоро привык.
Ничего общего между ними, кроме начатой партии. Встреча с ним отнюдь не была решающей, не имела никакого выхода в будущее, кроме этой ежедневной практики, но она состоялась как раз в тот момент, когда Араму уже пора было понять, что игра осуществляется вдвоем, в соответствии с моральным кодексом любого обучения, вместе с партнером и против него.
Хотя с годами то значение, которое он поначалу придал инциденту в оранжерее, — а Европа в ту пору была расколота спорами о Судетах, — стало казаться ему преувеличенным, тем не менее он обнаружил, что временная дистанция все же не позволяет забыть о нем окончательно и что ирония не имеет силы, когда речь идет о страдании ребенка, увидевшего, как рушится его мир, и пожелавшего провалиться сквозь землю.
Орландини тогда только что закончил медицинский факультет, и дирекция «Ласнера» иногда обращалась к нему, хотя, несомненно, предпочла бы иметь дело с доктором не столь молодым и не столь привлекательным. Очевидно, он и Грета уже были знакомы какое-то время и устремлялись друг к другу, едва Арам утыкался носом в подушку или уходил к Саулу. Каким был Орландо в ту пору, легко представить по тому, каким он был еще и теперь. Возможно, самым прекрасным образцом швейцарско-флорентийской внешности из всех, когда-либо встречавшихся на водуазском берегу. И в том, что Грета не отказала ему в милостях, одарить которыми его, несомненно, мечтали многие другие девушки, конечно же не было ничего необычного. Но Арам оказался там вовсе не для того, чтобы признать за Гретой право распоряжаться ее собственной жизнью и право позволять своему удалому кавалеру прижимать ее таким манером к стене. Он почувствовал себя преданным и изгнанным, причем окончательно. Ведь это же она, Грета, нарушила договор.
