— Вы заметили у лекарей, — сказал ему Орландо, когда вернулся в кабинет, — эту манию собирать предметы? Быть одновременно швейцарцем и врачом — какое удобное оправдание, чтобы стать коллекционером, вы не находите? Презабавная мания, скажу я вам!
Арам остановился перед портретом Тобиаса работы Обержонуа.[25]
— Штрих немного суховат, но зато картина не стареет. Я купил ее на одной распродаже в Цюрихе.
— Как она туда попала?
— Поди узнай!
Арам подумал, что, вероятно, пора приступить к разговору, ради которого они встретились сегодня, не то Орландини переключится на другую тему.
— Думаю, что теперь я должен сказать вам, почему я здесь.
— Должны, конечно… должны… хотя по телефону вы частично уже ввели меня в курс. Кстати, перед отлетом из Лос-Анджелеса или же в самолете вы не ели устриц, не заказывали ассорти из моллюсков? Вы понимаете, что я хочу сказать.
Он предложил ему снять пиджак и, послушав, стал его простукивать, потом наблюдать за тонкой светящейся линией, прыгающей на экране, не прекращая говорить тем же нейтральным тоном о вещах, не имеющих отношения к этому обследованию.
— Западного побережья я не знаю. Я бы с удовольствием туда съездил. Биг-Сур… Монтерей… Только как оставишь всех этих больных, что приезжают ко мне отовсюду?
Информация, которую он извлекал из своего стетоскопа и из этой упрямо повторяющейся кривой, казалось, повода для беспокойства ему не давала.
— Напрасно я вас потревожил: нужно было все-таки лететь прямо в Лондон. Дория представляет там свой фильм.
— Знаю, — сказал Орландо. — Событие!
— Да, я был бы рад за нее.
— Во всяком случае, вы приняли самое правильное решение… я хочу сказать, что очень полезно в общем смысле… то, что вы вернулись на какое-то время в Монтрё. Я вас обследую пообстоятельнее, когда вернусь. У нас будет достаточно времени. Для беспокойства нет оснований. А то, что с вами случилось… между нами, нужно что-то гораздо более серьезное, чтобы внести смуту в эту славную клеточную республику, которая служит опорой нашей личности. Минутку, прошу вас… Один момент. Не шевелитесь. Так, хорошо. Можете одеваться.
— А Лондон?.. Я успел бы вскочить в самолет и тут же обратно.
— Не надо Лондона. Дория Изадора достаточно взрослая, чтобы перенести успех или провал. Останьтесь здесь несколько дней, и когда я вернусь, то дам вам зеленый свет… и голубую ленту. Вам сейчас сорок шесть… сорок семь лет. Пока еще молодой возраст… но он может оказаться и рубежом. В конечном счете всегда есть какой-то рубеж, который нужно преодолеть. А сколько лет Дории? Сколько и вам, я полагаю. Чуть больше? Чуть меньше?
