Арам отметил, что у него осталось только две сигареты. Не слишком ли много он курит? Америке его в этом убедить не удалось, несмотря на затеянную против табака «охоту на ведьм». Это будет одна из тех вещей, которые Орландо запретит ему в первую очередь: чтобы сделать вид, что принимает его случай всерьез. Но он. Арам, твердо решил поступать в этом вопросе по-своему. И все же он повременит спускаться, чтобы попросить в баре блок «Мальборо». Ему всегда было тошно звонить людям и делать ставку на их безумное желание оказаться полезными. Он не любил также становиться центром внимания: превращаться в увешанного гирляндами будду, которому изголодавшиеся считают своим долгом подавать каждый день горячие блюда. Все эти поклонения слишком живо напоминали ему определенный отрезок его жизни, причем весьма удручающий. В частности, такие моменты, когда в присутствии зачарованной публики, в тяжелой тишине, вдруг нарушаемой каким-нибудь нелепым инцидентом — то взорвется осветительный прибор, то станет кому-то плохо из сидящих в зале, — он чувствовал, что превращается в некое подобие того знаменитого, увенчанного тюрбаном автомата, который играл показательные партии перед русской императрицей Екатериной, ошеломленной, но готовой для очистки совести приказать своим казакам сломать машину, оказавшуюся, кстати, довольно наивной мистификацией.
Все это заставляло его спрашивать себя, что же побуждало дирекцию принимать его так, как если бы он был самим Тобиасом, воскреснувшим Тобиасом. Очевидно, унаследованные им от последнего акции все еще продолжали оказывать на них свое действие. Если только его престиж в фирме не покоился на том, кем он был в прошлом. Лет двадцать тому назад. Он немного завышал цифру. И тем не менее это относилось уже к давней истории. Тогда почему проявлять к нему такое уважение? Он ведь его отнюдь не требовал. Он явно предпочел бы, чтобы на те два-три дня, которые он должен провести здесь, о нем забыли.
Подобное напоминание о той роли, которую он мог бы играть в делах концерна, не могло его не раздражать. Как правило, его деятельность сводилась к тому, что он подписывал доверенности и утверждал решения, всегда готовый ликвидировать, продавать, чтобы уменьшить там или здесь дефицит. А что касается знаменитых, столь высоко котировавшихся прежде акций, то было бы нелишне напомнить этим идиотам, какова их теперешняя рыночная стоимость. Медленное, плавное падение. Повторяющее падение империй, сплавляемых по кусочкам, — Аден и Суэц с несколькими бог весть зачем сохраняемыми бастионами, какими-нибудь сопротивляющимися и бесполезными гибралтарами. Арама устраивало это сумеречное состояние. Будущее представало обеспеченным, как всякое другое будущее: передачей в другие руки! Тут он и пальцем бы не пошевелил, чтобы изменить положение вещей: на отсутствие эгоизма ему жаловаться не приходилось. По существу, размышлял он, этот тип отелей так же устарел, как устарели дирижабли и трансатлантические теплоходы. Однако он разгуливал по ним в свое удовольствие, как читатель Жюля Верна в образах Этзеля.
