По существу, все в нем отвергало идею страдания либо ответственности. Однако последняя стадия его маршрута, его путешествия сквозь ничто, плохо гармонировала с провозглашенной им эвтаназической[21] свободой. Смерть нельзя считать чем-то несущественным, каким-то нечаянным обстоятельством, внезапно создавшим вокруг него вакуум. Напротив, она реконструировала все его существование, превращая последнее в ожидание и свершение. Араму теперь казалось, что, если бы он уделил больше внимания высказываниям Джу, ему бы удалось лучше распознать за этой кажущейся насмешливостью какую-то трезвую горечь, для которой не было иного выхода.
«Имей я хотя бы возможность воспроизвести одну из тех великих оргий с саблями наголо, с академическими обнаженными натурами, с искалеченными лошадьми, с униформами, переливающимися всеми цветами, с трупами, причем на фоне какого-нибудь невероятно грандиозного прибоя… скажем, «Мюрам в Абукире» или, например, «Восстание в Каире»… я бы, возможно, смог бы еще принимать себя всерьез. Я хочу сказать, что после вылизывания всех этих копий у меня, быть может, еще бы появилось желание подписать их своим именем. Тогда я стал бы по крайней мере известен как автор подделок и при случае угодил бы в тюрьму. Тюрьмы, настоящей тюрьмы, мне как раз и недоставало. Как ты думаешь, а?»
Мнения на этот счет у Арама не было.
«Если им хотя бы пришло в голову попросить меня сделать копию «Перехода через Сен-Бернарский перевал» Тевенена… разница идей по крайней мере дала бы мне возможность позабавиться при работе. Так нет же, чертовы клиенты желают только это, и ничего больше!»
Как-то раз в глазах Боласко заметались молнии, и Арам увидел, как он прежде, чем начать рисовать, с негодованием тычет кистью в изображение лика страшной кары.
«Я просто не перевариваю этого типа. Всегда его презирал! А ты?.. Какой-то Коллеоне из Фоли-Бержера!»
Эта фраза запечатлелась в памяти Арама. Может быть, драма началась именно с этой несовместимости между художником и моделью, как в некоторых семьях, где после тридцати или сорока лет совместной жизни супруги обнаруживают в — себе взаимную ненависть и начинают мечтать о том, как избавиться друг от друга с помощью ножа или яда. По-видимому, для Боласко задача была не из простых, выдержать им самим определенный срок с этим парнем под носом, неизменно сидящим и гарцующим на своем Гиппогрифе.
