Поначалу Юсуп отказался от обеда – ему казалось, что на счету каждый час. После горячки боя он был готов бежать сломя голову отсюда – выброс адреналина, видимо, случился грандиозный. Ну еще бы – он сражался за свою жизнь, он выжил, он впервые убил человека, и даже не одного. Ему хотелось одновременно говорить, смеяться и мчаться на свершение новых подвигов. А тут какие-то банальные ночлег и ужин. Но потом он вдруг почувствовал, насколько проголодался, и решил: небольшой передых не помешает. Да и ночь уже опускалась на землю плотным стеганым одеялом, а Юсуп не только не знал дороги, но даже не имел как такового плана на будущее. Все предыдущие замыслы пришли в полную негодность, и требовалось время, чтобы обдумать и решить, как вести себя в дальнейшем. Потому Юсуп изобразил самую приветливую улыбку и принял приглашение сельчан переночевать у них и перекусить.
Однако стоило ему опуститься на войлочную кошму, что постелили у костра специально для него, как накатила слабость. Он сдулся, словно проколотый мяч. Ушли все силы – и физические, и моральные. Не хотелось ни идти, ни говорить…
К счастью, долго поддерживать беседу с хозяевами не пришлось. Они обменялись обычными ритуальными фразами о житье-бытье, Юсуп принес соболезнование родственникам погибших. Устав от общения на арабском, он с наслаждением купался в звуках чеченской речи. Строго говоря, это не был тот родной язык, к которому он привык, но походил на него, примерно как старославянский, который Юсуп видел в подарочном издании «Слова о полку Игореве», на современный русский. Однако и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя дома.
Чеченцами, или нохчо, эти люди себя не называли. Понятие нации к ним должно было прийти много позже, пока же они представляли собой одно из нахских сообществ, которые только в будущем сольются в единый народ. Мы – орстхой, гордо сообщили ему, и Юсуп кивнул, узнав знакомое слово – в его время такое сообщество продолжало существовать, причем одни из его членов стали ингушами, другие – чеченцами.
Сельцо (оно до сих пор не имело названия) оказалось сплошным новоделом – его построили прошлой осенью и не успели ни толком укрепить, ни украсить. Люди лишь однажды перезимовали в нем. Все они являлись беженцами из разрушенного силами Тамерлана Магаса – города, лежавшего западнее отсюда, в котором жили почти две тысячи человек. Никто из собравшихся не смог толком объяснить Юсупу, какое расстояние отделяло их от того места, рассказывали лишь, как долго петляли по дремучим лесам, пока наконец не забрели в удобную для жизни и закрытую долину. И остались в надежде, что здесь их монголы не достанут.
