Когда Томас наткнулся на первую ступеньку, он споткнулся и упал, больно стукнувшись коленом о вторую. Он обеими руками оттолкнулся от лестницы (его пакет с водой при этом чуть не лопнул), восстановил равновесие и кинулся вверх, перескакивая через две ступеньки. Кто знает, когда пресловутый металлический шар опять пойдёт в атаку. К тому же, клятва клятвой, а ему до смерти хотелось поскорее очутиться в более освещённом месте, куда, как он надеялся, он сейчас и торопился.
Сверху раздалось гулкое «бум-м!». По сравнению с топотом ног по лестнице звук был глубже и громче, но это опять-таки звенел металл.
— Ой! — Голос Минхо. Потом послышались вскрики и ругательства: приютели, не в силах сразу остановиться, с разбегу врезáлись друг в друга.
— Ты как? — послышался вопрос Ньюта.
— Обо... что ты там... треснулся? — задыхаясь, выкрикнул Томас.
— Обо что, обо что... — раздражённо отозвался лидер. — О долбаную крышу, вот обо что! И что-то я нигде не вижу... — Он не договорил. Томас мог слышать, как Минхо шарит руками по стенкам и потолку. — Постойте! Кажется, нашёл...
Его слова оборвал громкий щелчок, и мир вокруг Томаса мгновенно вспыхнул ярчайшим пламенем. Он закричал и прикрыл глаза руками: сверху лился ослепительный, жгучий свет. Юноша уронил пакет с водой — просто ничего не мог поделать: он слишком долго находился в непроглядном мраке. Оранжевое сияние причиняло глазам невыносимую боль, прожигая ладони и веки. На него пахнýло раскалённым ветром и по телу прокатилась волна жара.
Томас услышал скрежет, затем что-то звякнуло и вернулась темнота. Он осторожно опустил руки и зажмурился: перед глазами плясали разноцветные пятна.
— Чтоб мне сдохнуть, — выразил своё сокровенное желание Минхо. — Похоже, мы таки добрались до выхода, но, по-моему, он прямо на чёртовом солнце! Мля, вот это свет! Да и жарко, как в пекле.
— Приоткрой на маленькую щёлочку, пусть глаза сначала привыкнут, — посоветовал Ньют. Томас услышал, как он протопал вверх по лестнице к Минхо. — На, возьми майку, сунь в щёлку. Эй, все закройте глаза!
Томас так и поступил, снова прикрыв глаза руками. Вспыхнуло оранжевое свечение, и процесс привыкания начался. Через минуту-другую он опустил руки, а затем медленно приподнял веки. Пришлось прищуриться — по-прежнему казалось, что на него направлены лучи по крайней мере миллиона прожекторов, но — ничего, терпимо. Прошла ещё пара минут — сияние было всё таким же ярким, но уже не причиняло слишком сильной боли.
