Год за годом проходили в бесконечных занятиях. И хотя имена и лица учителей вскоре забывались, каждое движение, каждая позиция, каждый шаг твердо запечатлевались в ее мозгу. Если не хватало времени или денег на уроки в танцевальных классах, ее отец устанавливал брус в номере мотеля, чтобы дети могли заниматься у станка.
Она родилась в семье бродячих артистов, появившись на свет вместе с двумя сестричками, когда мама с папой и Трейсом ехали на очередное представление. И было неизбежно, что со временем она станет типичной бродвейской бродяжкой.
Если пробы заканчивались неудачей, она страдала от разочарования. Если ее принимали, она боролась со страхом перед предстоящим выступлением. Зато она никогда не испытывала недостатка уверенности в себе, в своих силах — благодаря природному оптимизму и опыту своей еще недолгой жизни.
Почти шесть лет она боролась за свое будущее самостоятельно, без заботы и помощи родителей, брата и сестренок. Она танцевала в кордебалете и училась в классах. В перерывах между репетициями работала в кафе официанткой, чтобы оплачивать занятия, которым не было видно конца, и покупать балетки, которые слишком быстро изнашивались. Ей стали доверять вторые роли, но она все равно не прекращала заниматься. Наконец ее заработка стало хватать на жизнь и оплату классов, и она ушла из кафе.
До сих пор самой большой ее ролью была ведущая партия в мюзикле «Парк Сюзанны», от которой она получала истинное наслаждение… пока не почувствовала, что полностью исчерпала себя в этом образе. Тогда она сразу рассталась с шоу, на что мог решиться далеко не каждый артист ее статуса.
Сейчас ей досталась роль Мэри, более сложная и серьезная, чем все ее прежние работы. И она трудилась над нею с увлечением и полной самоотдачей, стремясь оправдать доверие режиссера и доказать Бродвею свою способность с блеском играть главные роли.
Музыка смолкла. Мадди остановилась в центре зала, положив руки на талию и тяжело дыша.
Тело ее молило об отдыхе, но, если Макки даст сигнал продолжать, она снова примется за работу.
— Что ж, недурно, малышка.
Он бросил ей полотенце.
С коротким смешком Мадди промокнула пот на лице уже несвежим полотенцем.
— Недурно! Да вы же сами видели, как это было плохо.
— Нет, нет, в самом деле хорошо. — Макки слегка изогнул губы, что у него сходило за улыбку. — Терпеть не могу дерзких танцовщиц! — Но в его взгляде отражалось восхищение и благодарность за неиссякаемый источник энергии, скрытый в этой ладной и крепкой фигурке. Мадди была его инструментом, холстом. Его успех зависел от ее способностей точно так же, как ее успех — от его таланта хореографа.
