Нужно было перегнуться через стол, взять Анджелу за руку и сказать во всеуслышание:
— Анджела, я люблю тебя.
Но как можно было сделать это? Анджела ответила бы ему: «Ну и что?».
Филипп нажал на газ.
Нет, она бы так не сказала. Если бы он не был таким толстокожим, то давно бы обо всем догадался. О ее чувствах красноречиво говорили глаза и улыбка. Шепот и стоны, которые она издавала, занимаясь с ним любовью. То, как они гуляли по берегу, держась за руки. То, как она лежала в его объятиях на полу у камина… Если бы он не пытался разобраться в собственных чувствах, то давно понял бы чувства Анджелы.
Она любит его.
Когда он найдет Анджелу, то скажет, что будет любить ее каждый час ближайшие пятьдесят лет. Или сто. Если только она будет слушать. Если поверит ему. Если…
Впереди показались красные сигнальные огни.
Анджела! — понял Филипп.
Он прибавил газу и замигал фарами. Анджела поехала быстрее. Она что, с ума сошла? Дорога стала еще опаснее. По обе стороны проселка росли деревья, так что права на ошибку здесь не было.
Филипп снова помигал ей.
— Медленнее, Анджела, — пробормотал он. — Медленнее, черт побери!
Она поехала быстрее. Проклятье! Что делать? Если он будет ее преследовать, Анджела еще больше увеличит скорость. Филипп неохотно отпустил педаль газа.
Огни впереди исчезли. У Филиппа пересохло во рту. Что случилось? Поворот? Изгиб?
Да, точно. Изгиб, но не слишком крутой. А за ним — обочина, на которой они останавливались по пути сюда.
Задние огни показались снова. Филипп помолился всем известным ему богам, нажал на газ, рванулся вперед и обогнал автомобиль Анджелы. Увидев знакомую обочину, он затормозил, свернул, выпрыгнул из машины и вышел на дорогу.
У нее куча времени, чтобы остановиться. За себя Филипп не боялся; просто он не хотел, чтобы Анджела резко затормозила или сделала то, что могло повредить ребенку.
Увидев Филиппа, Анджела сбросила скорость, но не остановилась, а попыталась объехать его.
— Анджела! — крикнул Филипп. — Анджела, милая, я люблю тебя!
Конечно, шум мотора помешал ей услышать его.
— Я люблю тебя! — снова крикнул он.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Анджела свернула на обочину и выключила двигатель.
Филипп не слышал ничего, кроме стука собственного сердца. На узком проселке стояла мертвая тишина. Он сделал глубокий вдох, подошел к машине и взялся за ручку.
Дверь была заперта.
— Анджела, милая, открой.
Она не смотрела на него. Уставилась в лобовое стекло и сложила бы руки на груди, если бы между рулем и сиденьем было больше места.
